О судьбе и доблести - Александр Македонский

Люди гибли от тяжких болезней, плохой пищи и засухи, а больше всего от голода: войско шло по земле, которая не засевалась и нищее население которой ничего не имело, кроме малого числа беспородных овец, привыкших питаться морской рыбой. Мясо их поэтому было плохим и зловонным. С трудом за 60 дней пересекло войско эту страну; войдя в Гедросию[61], люди оказались среди полного изобилия, так как ближайшие цари и сатрапы всё заготовили.

67

Взяв с собой войско, он в течение 7 дней прошел праздничной процессией через Карманию[62]. Его медленно везла восьмерка лошадей; вместе с «друзьями» он непрерывно днем и ночью пировал, восседая на высокой, хорошо видной четырехугольной площадке. За ним следовало множество повозок; на одних были занавесы из пурпурных и пестрых тканей; другие осеняла всегда свежая зелень ветвей.

На них ехали тоже «друзья» и военачальники, увенчанные, с кубками в руках. Ты не увидел бы ни щита, ни шлема, ни македонского копья: по всей дороге солдаты из больших бочек и кратеров черпали вино чашами, рогами, фракийскими кубками и пили за здоровье друг друга; одни шли вперед, другие укладывались тут же наземь.

Вся местность была полна звуками свирелей, флейт, лир и возгласами вакханок. Беспорядок в этом бродячем шествии соединялся с вакхической разнузданностью, словно сам Вакх присутствовал здесь и сопровождал свою свиту.

Когда Александр прибыл в царский дворец в Гедросии, он решил опять устроить празднества для своих солдат. Рассказывают, что он в пьяном виде смотрел на состязание хоров. Его любимец Багой[63] оказался победителем в пляске; во всем убранстве своем он прошел по театру и сел возле царя. Македонцы при виде этого стали рукоплескать и кричали, требуя, чтобы царь поцеловал его, пока тот, действительно, не обнял и не поцеловал его.

68

Тут обрадовало его возвращение Неарха и его спутников. Выслушав рассказ об их плавании, он снарядился спуститься вниз по Евфрату с большим флотом, затем переправиться в Аравию и Ливию и через Геракловы Столбы войти во Внешнее море[64]. Разнообразнейшие суда строили ему в Фапсаке; отовсюду собирались матросы и кормчие.

Но трудность его похода в глубь Азии, рана, полученная у маллов, огромные потери в войске, о которых говорилось выше, неуверенность в его возвращении – все это побуждало покоренные народы к восстаниям, а стратегам и сатрапам давало возможность творить обиды, наживаться и насильничать.

Повсюду начались восстания и волнения. Олимпиада и Клеопатра, поднявшись на Антипатра, разделили власть: Олимпиада взяла себе Эпир, Клеопатра – Македонию. Услышав об этом, Александр сказал, что мать его приняла лучшее решение: македонцы не потерпят, чтобы над ними царствовала женщина. Он снова отослал Неарха в море, узнав, что все побережье кишит врагами; сам выступил и наказал преступных сатрапов.

Оксиарта, одного из сыновей Абулита, он своей рукой пронзил копьем; Абулит не приготовил никаких припасов и только привез царю 3 тысячи талантов. Александр велел засыпать денег лошадям. Они к ним не притронулись, и царь, сказав: «Какая мне польза от того, что ты заготовил», велел посадить Абулита в тюрьму.

69

В Персии прежде всего он роздал деньги женщинам, следуя обычаю персидских царей: всякий раз, приезжая в Персию, они давали каждой по золотой монете. Поэтому-то, говорят, некоторые цари редко приезжали в Персию; он же не был ни разу, по скупости чуждаясь отчизны.

Найдя могилу Кира разрытой, он казнил виновного, хотя преступник был родом из Пеллы и принадлежал к видным ее гражданам. Звали его Полимах. Прочитав надпись, Александр велел выбить ее внизу гробницы по-гречески. Вот она: «О, человек, кто бы ты ни был и откуда бы ни пришел (я знаю, что ты придешь)!

Я – Кир, владевший Персидским царством. Не отказывай мне в горсти праха, которая покрывает мое тело». Надпись эта произвела сильное впечатление на Александра: ему представилась и неверность, и шаткость человеческих дел.

Вскоре после этого Калан, замученный болезнью желудка, стал просить, чтобы ему сложили костер. Подъехав к нему на лошади, он помолился, совершил над собой возлияния и бросил как жертву в огонь пучок волос. Собираясь взойти на костер, он простился с македонцами, которые тут присутствовали, уговаривал их весело провести этот день, пируя вместе с царем; с ним, сказал он, вскоре он увидится в Вавилоне.

После этих слов он возлег, закутался и не шевельнулся при приближении огня; оставаясь лежать в той же позе, он принес себя в жертву богам по древнему закону тамошних мудрецов. (Много лет спустя так же поступил в Афинах другой инд, спутник Цезаря. До сих пор там показывают памятник, который так и зовется: «Памятник инда».)

70

Александр, вернувшись от костра, созвал на обед много друзей и военачальников и устроил состязание в том, кто кого перепьет. Победитель получал венок. Больше всех выпил Промах: почти 4 хуса[65]. Победная награда – венок ценой в талант – досталась ему, но прожил он после этого только три дня. Из остальных участников пира, по словам Харета, умерли 41 человек, потому что вслед за попойкой наступил сильный холод.

В Сузах он справил свадьбы друзей и сам женился на дочери Дария Статире. Самых знатных девушек он просватал за самых знатных македонцев и устроил общий свадебный пир, на котором, говорят, было 3 тысячи гостей и каждый получил золотую чашу для возлияний. Александр вообще блеснул тут щедростью и, между прочим, заплатил из собственных средств чужие долги; расходов всего было около 9870 талантов.

Антигон Одноглазый обманом занес себя в число должников: он привел какого-то человека, который и сказал, что он одолжил ему денег через трапезита. Деньги ему выплатили, но потом он был уличен в обмане, и Александр в гневе прогнал его из дворцовой среды и отнял у него командование войском.

А был Антигон воином блистательным: когда юношей еще при Филиппе он участвовал в осаде Перинфа, стрела из катапульты попала ему в глаз; он не позволил ее вытащить и не оставил сражения, пока не оттеснил врага и не запер его в городе. Он тяжко переживал свое бесчестье; ясно было, что он в печали и отчаянии покончит с собой. Царь испугался этого, смирил свой гнев и велел ему оставить деньги себе.

71

Александр радовался на тех мальчиков (было их 30 тысяч), которых он оставил, приказав их учить и воспитывать. Возмужавшие, красивые, они проявили изумительную ловкость и легкость в военных упражнениях. Македонцев огорчала радость царя: они боялись, что он станет меньше о них думать.