Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек - Эдмунд Криспин

– Давайте посмотрим… С Николасом мы расстались в коридоре около половины второго ночи, – ответил Найджел. – И я потратил не больше десяти минут, чтобы переодеться. Скажем, без двадцати два.

– Без двадцати два ночи. Приблизительно, – повторил инспектор, делая еще одну пометку. – А как зовут владельца револьвера – джентльмена, устраивавшего вечеринку?

– Капитан Питер Грэм.

– Ах да. Элбоу! – позвал инспектор констебля, стоявшего у двери на посту. – Вы бы не могли позвонить в «Булаву и Скипетр» и спросить у капитана Грэма, не будет ли он так любезен зайти сюда сегодня вечером в ближайшее удобное для него время. – Элбоу, отправившегося исполнять приказ, как ветром сдуло. – Ну-с, Спенсер, – сказал инспектор, вновь откидываясь в кресле. – Отпечатки пальцев.

– Так точно, сэр. Некоторое количество старых отпечатков на стволе и барабане оружия, которые я, разумеется, идентифицировать не имел возможности. На патронах – ничего. И на рукоятке и спусковом крючке ничего, кроме отпечатков правой руки девушки: большой палец на крючке, остальные обхватывали рукоятку сзади и справа.

– Ведь это нехарактерное положение, да? – спросил сэр Ричард.

– Нет, сэр, если подумать, не такое уж необычное, – ответил инспектор Кордери. Он взял револьвер и приставил его к своему лбу, держась за рукоятку сзади, так что большой палец оказался на спусковом крючке. – Всего лишь удобный способ держать револьвер, если собираешься застрелиться, что она, по всей видимости, и сделала.

– А на курке были отпечатки? – поинтересовался Фен. – Иными словами, есть ли какие-то свидетельства, что курок был взведен?

– Боюсь, сэр, это не такой уж простой вопрос. На курке своеобразная сетчатая поверхность, на которой следов не остается. Но думаю, можно достаточно уверенно сказать, что курок не трогали. – Фен кивнул и помрачнел.

– А на остальных предметах в комнате? – спросил инспектор.

– Множество одинаковых отпечатков, которые, я полагаю, принадлежат тому, кто здесь живет. – Сержант с отвращением окинул комнату взглядом, как будто ожидал, что где-то в углу копошится некий неописуемо грязный, заросший бородой затворник. – Отпечатки пальцев девушки на ручках обеих дверей, на ручках письменного стола в этой комнате и ящиков комода у окна в спальне.

– Хм, похоже, она что-то искала. Конечно, мог быть кто-то в перчатках… – добавил инспектор, проговаривая вслух и без того очевидную мысль. – Не считая истории с кольцом, соглашусь, крайне странной, дело на данный момент представляется довольно очевидным случаем самоубийства.

– Нет-нет, инспектор, – сказал Фен, задумчиво уставившись на безобразную репродукцию Модильяни, висевшую на стене рядом с ним. – Боюсь, я не могу согласиться.

Инспектор Кордери несколько секунд угрюмо на него смотрел. Потом устало и терпеливо произнес:

– Мы вас слушаем, сэр.

– Все свидетельствует против такого вывода. Если на время оставить в стороне вопрос, почему девушка вообще захотела совершить самоубийство, то почему же она не оставила предсмертной записки, почему выбрала для этого такую на редкость неказистую чужую спальню и почему, наконец, прервалась на середине (не в конце, заметьте) своих чрезвычайно интенсивных поисков, чтобы совершить это – как вы помните, один из ящиков был все еще выдвинут…

– Но, сэр, – перебил его инспектор, – разве нельзя предположить, что она наткнулась на револьвер как раз в этом ящике и, таким образом, застрелилась, поддавшись внезапному импульсу?

– Я не говорю, что это невозможно, но, на мой взгляд, крайне сомнительно. Посмотрите хоть на вещественные доказательства! И не забывайте о здравом смысле, – несколько лихорадочно добавил Фен, уже сильно разгорячившись. – Ах, да! Подождите минутку, и я покажу вам, что имею в виду. – Он выскочил из комнаты и вскоре вернулся со своей женой. Она поздоровалась с инспектором, мягко и любезно улыбнувшись, и Фен, взяв револьвер, протянул его ей со словами:

– Долли, тебя не затруднит на одну секундочку совершить самоубийство?

– Нисколько. – Невозмутимое равновесие миссис Фен ни в малейшей степени не было поколеблено этой пугающей просьбой. Она взяла револьвер в правую руку, поместив указательный палец на спусковой крючок, и приставила его к правому виску.

– Вот! – торжествующе воскликнул Фен.

– Мне нажать на крючок?

– Всенепременно, – рассеянно ответил Фен, но сэр Ричард взвился из своего кресла, сипло вскрикнув:

– Нет! Он заряжен! – И выхватил у нее револьвер.

Она улыбнулась ему и благосклонно сказала:

– Благодарю вас, сэр Ричард, но Джервейс такой рассеянный, что у меня и в мыслях не было вытворить что-либо подобное. Это все, чем я могу быть вам полезной, джентльмены?

Инспектор Кордери ошарашенно кивнул и с ужасом посмотрел на Фена – на том происшествие никак не отразилось.

– Очень хорошо, – проговорила миссис Фен. – В таком случае, Джервейс, я иду домой. Постарайся вернуться не слишком поздно и не разбуди детей, когда будешь входить. – Она одарила каждого одобрительной улыбкой и вышла.

Фен оборвал возмущенного сэра Ричарда на полуслове:

– Вот видите, о чем я? Проверьте это на любой женщине – они все сделают то же самое[63]. Другой вариант невозможен чисто психологически, хотя я признаю, что в теории кто-то может это допустить. И этот кто-то явно обхитрил самого себя. К тому же посмотрите только, какая тяжелая вещь этот револьвер и сколько усилий нужно приложить, чтобы нажать на крючок. Попробуйте нажать на него и выстрелить, взявшись за револьвер тем способом, который предполагается отпечатками, – вы осознаете, что это чертовски сложно. А теперь представьте, что вы совершаете самоубийство столь трудоемким и изматывающим образом. Как вы понимаете, это крайне неубедительно. Единственный способ избежать этого затруднения – взвести курок, чтобы крючок стал работать при слабом нажатии. И, как сообщил нам Спенсер, этого просто-напросто не произошло.

– Все верно, – сказал Спенсер, видимо почувствовав, что от него чего-то ждут.

– Так-так, сэр, – произнес инспектор, явно помрачнев. – Пока я со всем согласен. Но что дальше?

– Дальше, конечно, кольцо. Можно ли представить, пусть и при самом необузданном воображении, что кто-то собирается совершить самоубийство, надев кольцо на такое дьявольски неудобное место, причем на ту самую руку, в которой он держит револьвер? Разумеется, нет. Всякий самоубийца делает все от него зависящее, чтобы избавить себя от любого неудобства. Так что вполне очевидно, что некто, бог знает зачем, натянул кольцо на палец девушки после ее смерти, и этот некто, если я не ошибаюсь, к тому же еще и очень спешил. И, наконец, девушка стояла на коленях, когда ее застрелили, – это факт: на коленях перед комодом, который, как вы видели, довольно невысок.