Племенной скот - Наталья Лебедева

– Ты придержи, не отнимай сразу, – посоветовала она Алене, и та прижала тряпочку рукой. – Вот, смотри.

Чмыхало протянула Алене на раскрытой ладони окровавленную плоскую железку, овальную, темную, с желтыми прожилочками.

– Вот она, порча. А ты говорила: нет.

– А теперь-то что? – спросила Алена. – Не найти мне его?

– Может, и найдешь. Только плохого с тобой теперь не случится. Нету теперь у навьев над тобой власти. В душу к тебе они залезть не смогут.

Чмыхало завернула пластинку в тряпочку и изо всей силы стукнула по ней маленьким молотком, которым отбивали мясо. Послышался легкий хруст. Откинув верхний слой, Чмыхало убедилась, что пластинка погнулась и дала трещину.

– Ну вот и хорошо, – довольно сказала она.

За стенами избы бушевала буря. Крупные капли разбивались об оконное стекло, ветер пригибал к земле деревья.

– Выпей-ка вот это да ложись на печку отдохни, – сказала Чмыхало, протягивая Алене чашку с обычной на вид водой. Она глотнула раз и другой, потом допила, чуть морщась от кисловатого вкуса, а когда вставала, чтобы идти к печке, подкосились ставшие вдруг ватными ноги. И знахаркина изба, пугающая отсутствием икон, странными запахами да непривычной утварью, показалась вдруг светлой и такой огромной, что тут же захотелось пойти в пляс по широкому полу, и Алена даже уперла руки в боки. Стены вдруг запестрели разными цветами, словно на них развесили лоскутные половички. Потом все поплыло, потемнело, и Алена провалилась в глубокий сон, не поняв даже, успела ли дойти до печи.

Проснувшись поздно ночью, она услышала скрип и шепот и увидела, как свет мечется по стенам, освещая то один, то другой угол. Средняя Чмыхало держала свечу в руке. Старшая стояла у стола, зажигая другие свечи. Двое крепких мужиков тащили третьего: один держал за ноги, другой – за подмышки. Мужик был растрепан, голова его запрокидывалась назад, безвольно болтаясь, и недлинная, углом остриженная борода указывала в потолок. Товарищи положили его на лавку и ушли, не сказав Чмыхало ни слова. Человек лежал неподвижно и не дышал – он был мертв.

Алене стало страшно. Она притворилась спящей, и вовремя – знахарка подошла к печи и задернула тонкую занавеску. Вслед за тем звякнуло тонкое железо, запахло в воздухе чем-то резким. Алена нашла щелочку меж печкой и занавеской и прильнула к ней глазом. Чмыхало стояла у стола и держала в руках что-то небольшое, похожее на гладко обтесанную рукоятку для ножа, но прозрачное, как стекло. Из рукоятки торчала длинная игла. Чмыхало подошла к мертвяку и, завернув рукав рубахи, воткнула иголку прямо в его руку. Алена вздрогнула. Она видела, как убывает в стеклянной баночке вода. Потом мужчина вздрогнул и открыл глаза. Кадык на его шее судорожно задергался. Средняя Чмыхало подошла, неся в руках чашку. Мужику подняли голову и принялись вливать в рот воду, которая тонкими струйками стекала по густой бороде.

– Ы-мыы… ы-мыыы… – промычал он, и глаза его, ожив, принялись осматривать все кругом.

«То была вода живящая, а эта – говорящая», – подумала Алена и испуганно зажмурилась. В деревнях давно болтали, что Чмыхало – ведьмы, а теперь она убедилась в этом сама.

– Как он? – шепнула средняя Чмыхало, и Алена снова открыла глаза.

– Нормально, – ответила старшая. – Думаю, выкарабкается. Мужик крепкий, молодой.

Она встала, подошла к печи и вдруг резко отдернула занавеску.

– Не спишь? – резко спросила Чмыхало, и Алена вжалась от страха в лежанку. – Давно не спишь?

Алена кивнула.

– А чего испуганная такая?

Алена пожала одним плечом.

– Надо же! И снотворное тебя не берет! Крепкая ты, девка. Правда, что ли, помочь тебе? Тем более что и видела ты много. Шприц видела?

Алена помотала головой и пожала плечами: не поняла, о чем идет речь.

– Иголку? – уточнила Чмыхало.

– Видела… – шепнула Алена.

– Чего думаешь?

– Ничего не думаю. Испугалась.

– Не бойся. Это лекарство. От ведьмы одной или от Бабы-яги – можно и так назвать. Сердце у мужика прихватило. Так бы помер, а с лекарством жив будет. Ты только не говори никому. А то мне Баба-яга больше ни капельки не даст.

– Хорошо! – Алена, еще больше испугавшись, затрясла головой.

– Понимаешь, Алена, – Чмыхало придвинула свое лицо совсем близко. – Где Ирий-сад, у меня не спрашивай. Не знаю. Но что место такое есть, откуда все эти навьи берутся, – это уж точно. А у кого же спрашивать, как не у них? Пойдешь к Бабе-Яге?

– Пойду, – замирая, шепнула Алена.

– Не испугаешься?

– Не испугаюсь.

– А она попугать-то любит. Но зато и узнаешь: сильно тебе твой Финист нужен или так, не очень.

– А чем же пугает?

– Да я толком и не знаю. Мы с ней в лесу познакомились, далеко от ее дома. Я травки собирала, она тоже чего-то там… Она мне не докладывает, что у нее в нашем лесу за интерес. Мальчишка маленький тогда у Захарьиных помирал, вот мы разговорились, да она мне лекарство и дала. Чудесное! Утром помирал, к вечеру уж чуть не прыгал: пригрозила, что веревками к лавке привяжу! Так вот мы на той полянке раз в неделю и встречаемся. Мне Маргарита Петровна лекарства носит: то сердечные, то от лихорадки, то от поноса. А я ей новости рассказываю. Скучно ей одной в лесу. Так что я тебе ту полянку покажу, а найдешь – не найдешь…

– Ой, тетенька! А может быть, вы проводите, поможете? – Алена молитвенно сложила руки.

– Нет уж. Ноги болят ходить, а больных не убавляется. Так что ты уж сама. А боишься – домой иди. Тебя там папка заждался.

Алена обиделась. Она и правда испугалась, но не хотела, чтобы Чмыхало считала ее маленькой трусихой.

– А вот и пойду! – проворчала Алена в подушку и отвернулась к стене, спать.

Утром, едва дав Алене умыться и прожевать кусок хлеба, Чмыхало повела ее в лес, на полянку. Полянка была обычная, густо заросшая травами, с холмиком, покрытым листьями земляники. За ней начинался хвойный лес, темный и мокрый.

– Туда тебе, – махнула рукой Чмыхало.

Алена потопталась на месте, вцепившись руками в узелок, в который завернуты была кофта с шапкой, краюха хлеба да немного вяленого мяса.

– Так а как же мне ее искать? – спросила она, обернувшись к Чмыхало.

– А как хочешь, так и ищи, – буркнула та недовольно. – Если надо тебе, найдешь. Я бы шла туда, где лес почернее, да где мерещиться будет страшное что-нибудь. Ну, иди, героиня, – и Чмыхало легонько подтолкнула Алену в спину. – Да не беспокойся, она пугать любит, но тетка хорошая, незлобивая. Пожалеет тебя, сиротку. Ну, пойдешь? Или показать тебе тропу, что прямо к дому твоему ведет? Смотри! Есть тут совсем недалеко такая тропка… А то, гляжу, так и простоишь до темноты. Решаться пора.