Амурное злодеяние - Алина Кускова

– А мне-то как приятно, – процедила Василиса, понимая, что сидеть в мастерской среди подобного ужаса больше не в состоянии. Да, она невежественна в вопросах искусства, поэтому пришло время задавать свой вопрос. – Нет! – Ее голос сошел на визг. – Я не за Мадонной! Я по другому поводу.

– Плавда не за Мадонной? – разочаровался Серебрянский, приготовившийся заломить баснословную цену за шедевр. – Тогда у меня зуб болит!

И обиженная богема снова завалилась на диван.

Но Василиса не собиралась сдаваться без боя.

– Я по поводу другого вашего произведения искусства! – прокричала она. – Я принесла Амура!

Она достала из сумки гипсовую статуэтку.

Серебрянский задумчиво уставился на Василису, силясь припомнить, кто она такая.

– Я Василиса Василькова, – напомнила она ему, – мы договаривались о встрече на двенадцать.

– Сейчас сколько? – пробурчал художник.

– Половина первого, – не поняла Василиса.

– Плием закончен, – махнул тот и уткнулся в подушку. – Я стладаю!

И тут Василиса разозлилась. Она редко это делала, но в данном случае для злости были все основания: хам-художник, его больной зуб и безобразные картины.

В том, что Амур появился на свет именно в этой мастерской, она нисколько не сомневалась. На подоконнике стояло подобное изваяние с луком, только в женском одеянии. Серебрянский ваял нормальные статуи, это говорило Василисе, что он еще не потерянный для общества творец.

– Сейчас, – зловеще сказала Василиса, доставая мобильный телефон, – я позвоню своему знакомому хирургу-стоматологу! – Гений на диване замер и напрягся. – Он приедет и большими толстыми щипцами избавит вас от мук! Я не позволю таланту погибнуть от зубной боли.

Серебрянский вскочил и в ужасе уставился на Василису.

– Ах, не это, – прохрипел он и бросился к подоконнику. – Прости, Диана!

Он схватил статуэтку и начал судорожно дергать за раму, открывая окно пятого этажа.

Василиса кинулась к перепуганному художнику. Только этого ей не хватало! Взрослый мужчина боится стоматолога, как пятилетний мальчуган!

– Прекратите! – Она усадила Серебрянского на подоконник, тот обнимал статуэтку и трагически стонал. – Не стану я никому звонить.

– Плавда? – прослезился Серебрянский.

– Правда, – вздохнула Василиса. – Поставьте Диану на место! Между прочим, занимательная вещица, почти как Амур. Они родственники?

Серебрянский встал с подоконника, прошел к столу, где у него стоял стакан с мутной желтоватой жидкостью, набрал ее в рот и принялся полоскать. После чего взял у Василисы Амура и демонстративно сплюнул в раковину.

– Фигня, – высказал он свое мнение, – плобный экземпляр.

– Почему? – растерялась Василиса, не ожидавшая самокритики.

– Диана-охотница лучше получилась. – Он кивнул на подоконник. – Догоняете смысл?! – Художник закатил глаза. – Они стоят наплотив длуг длуга со стлелами! И кто попадет между ними, будет слажен стлелой любви. Вот так. – Он поставил Амура на стол и встал между охотницей и охотником.

– Понятно, – кивнула Василиса. – А почему они так раньше не стояли?

– Амула кто-то спел, – махнул рукой Серебрянский.

– Зачем? – удивилась Василиса, ей бы такое в голову не пришло. Впрочем, творческие натуры совершенно иные.

– Зависть влагов, – многозначительно произнес Серебрянский и поправил шарф на затылке.

– Что вы говорите, – задумалась Василиса, намереваясь пытать художника дальше.

– А то! Вчера хотели спелеть Мадонну, пока я спал. Белите ее плямо сейчас, отдам недолого!

Василиса с сомнением уставилась на картину. Неужели кто-то отважится повесить ее в квартире?! Но ведь кто-то спер Амура, чтобы треснуть им по голове Сергея Зайцева!

В мастерской раздалась пронзительная трель телефона, Серебрянский скривился, но, услышав женский голос, преобразился в лице. Василиса предположила, что звонит его муза, та, с которой он лепил Диану-охотницу.

– Умилаю, милая, умилаю! – жаловался в трубку Серебрянский. – Нет, не один умилаю, с какой– то Васильковой и моим Амулом. Он нашелся, пледставляешь?! Да, да, тот, котолого скоммуниздили! Сыщица его нашла…

Василиса поняла, что ничего путного от художника не добьется. Разве только снова припугнет его большими щипцами, но экспрессивный Серебрянский тут же побежит к окну…

– Куда, Василькова?! – держа трубку в руке, побежал за ней к выходу художник. – Милая, – прорыдал он телефону, – Амула снова спелли!

Оставлять трофей Василиса не собиралась. Раз художник ничего не может сказать по поводу того, кто украл у него статуэтку, пусть она до выяснения обстоятельств останется у сыщицы.

Можно было бы, разумеется, попытаться продолжить разговор с Серебрянским, но Василиса сомневалась в его положительном исходе. Или у того действительно зуб болел, или он просто прикидывался, было непонятно. Тем не менее художник ей порядком надоел. Лучше она займется поисками его знакомых, вдруг кто-то у кого-то видел Амура!

Жалея о потерянном времени, Василиса села в джип и поехала в галерею, где первый и последний раз среди прочих выставлялись произведения Серебрянского. Амур мирно лежал в ее сумочке, дожидаясь своего часа.

Теледиктор, надрываясь на всю палату, комментировал футбольный матч. Зрителей было двое: больной с перевязанной бритой головой и привлекательный мужчина, удивительно похожий на известного актера. Они пили пиво с воблой и смотрели битву титанов.

– Не знаю, почему она на меня взъелась, – рассуждал Борщов, – сделал все, как надо: купил цветы, торт, узнал адрес, дождался с работы. Даже успел вытащить из-под колес! Какой-то кретин заехал на тротуар…

– Все бабы стервы, – погладил голову Серж, – так и новорят тюкнуть по самому уязвимому! Ты хоть свою стерву знаешь, а мне что делать?! Позволить себя стукнуть еще раз? А если она маньячка, которая только и занимается тем, что изводит сильную половину человечества?!

– Нет, – покачал головой Борщов, – она не маньячка. Она очень красивая!

– Ты ее видел?! – обрадовался Серж.

– Конечно, – пожал плечами друг, – даже попытался ее обнять. Если бы не этот придурок на тротуаре…

– Все-таки, – продолжил Серж, глядя на экран телевизора, – нормальная баба мужика по головушке стучать не станет! Маньячка, точно. Может быть, мне написать заявление и пусть Барсуков ее найдет?

– Он ее уже нашел, я же говорю, что встречал ее у дома!

– Так ты другую встречал, с коленками. А я хочу найти стерву, которая на меня покусилась. Плохо, что я ее не помню. Брюнетка? Или блондинка? Меня в тот вечер на кого тянуло, не помнишь? Знаю одно: рыжуха понравилась тебе, я к ней не лез, когда она на свадьбу заявилась. Слушай, а зачем она приходила?