Два путника в ночи - Инна Бачинская

– И вообще есть так много необъяснимого в природе, – говорила она. У нее была раздражающая манера накручивать на палец прядь волос. Римму завораживало равномерное движение ее пальцев…

Около десяти Римма, стряхнув с себя сонную одурь, наконец поднялась. Ее не удерживали. Кирилл Семенович дернулся было проводить, но Иза сказала с мягкой укоризной, что ей неможется и не хотелось бы оставаться одной, и он послушно застыл на месте.

– Ни в коем случае! – воскликнула Римма. – Не беспокойтесь, я прекрасно доберусь сама! Спасибо за прекрасный ужин!

– Приятно было познакомиться, – Иза похлопала Римму по плечу.

«Она же все понимает, – подумала Римма, – какого черта меня понесло к ним?»

Она стремительно сбежала вниз по лестнице, вылетела во двор и вдохнула вечерний влажный воздух. Шел мелкий теплый всепрощающий дождь. Она подставила лицо острым его каплям. Пахло землей, травой и городской пылью, чуть-чуть. Голова ее разламывалась, чернослив из фруктового салата, как ириска, пристал к зубам, и Римма, оглянувшись, соскребла его ногтем. Она шла по улице, нехорошо улыбаясь и бормоча себе под нос всякие неприличные слова…

Кирилл Семенович не позвонил на следующий день, что удивило Римму. Она была уверена, что его распирает желание обсудить с ней вчерашний ужин. Он не позвонил ни на второй, ни на третий день. Римма терялась в догадках о причинах подобной сдержанности и силой воли удерживала себя от звонка исчезнувшему другу. Он позвонил спустя две недели и попросил о встрече. Провожал ее домой, как обычно, но был официален, в глаза не смотрел, слюни не распускал, говорил мягко, но решительно, о том, что они – разные люди, что она должна его понять…

Изольда – это его жизнь, самый близкий ему человек… что им следует прекратить всякие отношения. Иза страдает! И он надеется, что она, Римма, поймет его правильно… Иза сказала, что, если бы Римма была его женщиной, то она с радостью ушла бы с их дороги… но это все не то. Кирилл Семенович говорил вдохновенно, не глядя на Римму, видимо, упиваясь ролью Вожака стаи, делающего выбор. В тоне его была укоризна…

«Идиот! – думала оторопевшая Римма. – Боже, какой идиот!»

Абсурдность ситуации раздражала ее. Это ничтожество, интриган с фальшивыми сердечными припадками, дает ей отставку! И она должна выслушивать весь этот бред!

– Иза говорит, – продолжал меж тем Кирилл Семенович, – что она будет за меня бороться.

Это было так неожиданно, что Римма расхохоталась:

– Только не со мной! И вообще идите вы оба… подальше!

В короткое словечко она вложила столько чувства и произнесла его так громко, что Кирилл Семенович испуганно оглянулся.

* * *

– Неужели ты так и сказала? – не поверила Людмила.

– Клянусь! – заверила ее Римма. – И ты знаешь, мне сразу стало легче.

– Я их не понимаю, – сказала Людмила задумчиво. – Твой Вожак, мой Ленька! Алексей Генрихович тоже… Женька… Какие-то они…

– Невзрослые! – подсказала Римма. – Пацаны. Особенно Женька.

Женька, который не пропускал ни одной юбки, был мужем Антонины. О его романах знали все, кроме жены.

Воцарилось молчание. Трещали цикады, чуть шелестели листья кустов от легкого ветерка. Взошла луна, такая громадная и идеально круглая, какой никогда не бывает в Европе. Она висела над живой изгородью, как радостная спелая дыня. Девушки сидели, обхватив руками колени, смотрели на луну. Вдруг нежно просвистела птица… совсем рядом. Ей ответила другая…

– У них здесь даже луна не такая, – сказала Людмила. – Она как будто… улыбается, а от нашей мурашки по коже. Всякие покойники на ум приходят, вампиры…

– Эй, улыбающаяся луна! – громко сказала Римма. – Луна-лунища! Пошли мне большую любовь!

Луна с любопытством смотрела на девушек.

– Рим, а вдруг она понимает? – прошептала Людмила.

– Конечно, понимает, – ответила Римма. – Смотри, подмигнула! Представляешь, Людмила, эта луна видела, как они любили друг друга, их любовь была полна духовного смысла и радости…

– Кто любил? – не поняла Людмила.

– Древние боги. Я хочу такую любовь… чтоб сильнее смерти! Слышишь, луна? Я хочу… его!

– Кого?

Римма рассмеялась.

– Он рассказывал о гармонии между мужчиной и женщиной, и я подумала – чем черт не шутит? А вдруг есть гармония?

– Игорек? – удивилась Людмила. – Он же совсем еще… мальчик!

– Хочу мальчика, читающего «Камасутру»! Козлы-мужики меня больше не… волнуют.

Людмила всматривалась в лицо Риммы, пытаясь понять, шутит она или говорит серьезно.

– Эй, луна! Эту ночь я проведу с нашим гидом Игорем Дмитричем. Надеюсь, Светка меня не прибьет.

– А что сказать Антону?

– Скажи, что Игорь Дмитрич после чтения «Камасутры» проводит со мной практические занятия!

Девушки расхохотались.

Просто одетая женщина средних лет с невыразительным лицом нажала на кнопку звонка квартиры номер девять. Тишина в ответ. Она нерешительно оглянулась, потом нажала еще раз. И снова звук замер где-то в глубине квартиры. Женщина шагнула к лестничному пролету и посмотрела вниз. Было около десяти утра, и все, кто работает, уже давно уехали. Машина, забирающая мусор, приезжала в семь, тогда же выгуливали собак. После этого наступало недолгое затишье – двор и подъезд были безлюдны. Вскоре домохозяйки выйдут за продуктами, почтальон принесет почту, и, если день будет теплый, усядется на скамейки у дома дворовый ареопаг из старушек-пенсионерок.

Женщина давила на кнопку звонка, на плоском лице ее было написано недоумение. Потом, решившись, она позвонила в квартиру напротив под номером семь. Женский голос спросил, кто там, и она сказала торопливо:

– Я к Лидии Романовне, массаж делать, а ее нет… Сама назначила на десять! Вы не видели ее, может, ушла куда?

Дверь распахнулась, и на пороге возникла толстая одышливая женщина в пестром халате. Смерив массажистку любопытным взглядом с головы до ног, она сказала:

– Не-а, не видала. Может, в магазин пошла?

– Как же, в магазин! – возразила массажистка. – Она по магазинам не ходит. Ей все из стола заказов привозят. Назначила мне на десять…

В голосе ее появились плаксивые нотки. Толстуха, оставив дверь своей квартиры открытой, пересекла лестничную площадку и забухала кулаком в соседскую дверь.

Кто-то, тяжело дыша, поднимался по лестнице. Появилась соседка с четвертого этажа, нагруженная сумками, остановилась. В восьмой квартире затявкала собачонка. А в девятой по-прежнему было тихо. Женщины стояли на лестничной площадке и обсуждали создавшуюся ситуацию.

– Может, опять сердце схватило, – сказала толстуха. – Она ж одна живет. В прошлый раз ей «Скорую» вызывала артистка, ее подруга, а сейчас, может, некому было. Так и помереть недолго, – она высказала то, о чем подумали две другие женщины.