Два путника в ночи - Инна Бачинская

– Согласен, здесь красивая работа, чистая, но все-таки надо бы поинтересоваться.

– Ладно, этим парнем пусть стажер займется, нечего ему груши околачивать. А со своим списком давай сам. Пройдись еще раз по самым активным свидетелям, посиди за столом с пенсионерами. Я очень в них верю.

– Посиди за столом! – проворчал Коля. – Так от них ведь живым не уйдешь. В третьей квартире старик-инвалид, ветеран войны, политикой интересуется. В курсе всех событий, радио весь день слушает, телевизор смотрит, а на газеты ему денег не хватает. Замучил меня насчет Обамы. Все допрашивал, как он мне.

– Ну, и как он тебе?

– Обама? – Коля пожал плечами. – Нормальный мужик. Тут мы с Михаилом Евсеевичем полностью сошлись во мнениях. А вам?

– Мне? – Кузнецов в свою очередь пожал плечами. – Нормальный вроде. Ладно, хватит болтать. Не отвлекайся!

В подобных случаях не размышляют

и не следуют предписаниям.

Когда совершается страстное соединение,

здесь действует лишь влечение.

Камасутра, ч. 7, гл. 15. О применении ударов. О звуке «сит»

Римма долго не могла уснуть, перебирая в памяти детали того дурацкого дня. Дня, который так замечательно начался. С самого утра она испытывала радостное чувство – пошла карта! Ей повезло с косметической фирмой, день был солнечный, небо голубело по-весеннему, чирикали воробьи. И у нее был Игорек!

Лучше бы она взяла такси. Но день был так прекрасен… она пошла пешком… и наткнулась на Игоря и Старуху. А то, что было дальше, лучше и не вспоминать. А ведь она могла свернуть на Пятницкую, и… не было бы скандала в «Арарате»!

Как Старуха смотрела на нее! Она не произнесла ни слова, а только смотрела, иронически улыбаясь. А она, Римма, орала, как базарная торговка! Позор! Какой позор!

Игорь стоял красный, несчастный… Дура! Так унизиться! Всех унизить! Она выскочила из ресторана, а они остались. Игорь ни разу не позвонил с тех пор, три бесконечных дня! Если он ее бросил, все теряет смысл. Все! Конечно, бросил! Зачем ему истеричная баба?

На работу она не пошла. Позвонила помощнице Ирочке, сказала, что заболела. Пила кофе, крепкий, без сахара, чашку за чашкой, сидела в кресле, тупо глядя перед собой. И звонила Игорю… каждые пять минут! На мобильник, в офис, домой. На работе ей отвечали, что его нет и сегодня уже не будет. Домашний телефон вообще молчал.

«Что же происходит?» – думала она в отчаянии. «Где он? Возьми себя в руки» – говорила она себе минуту спустя. «Посмотри, на кого ты похожа!»

Она бросалась к зеркалу, принималась лихорадочно краситься, замазывала синеву под глазами. Непослушными пальцами открывала тюбик с губной помадой…

Не выдержав одиночества, она позвонила Людмиле, но у той в гостях был друг сердечный Алексей Генрихович, и разговора не получилось. Людмила обещала перезвонить, да, видно, забыла. Никто никому не нужен.

«А может, с ним что-нибудь случилось? – страх острой иглой кольнул в сердце. – Глупости! Что с ним могло случиться? Только бы с ним все было в порядке! – повторяла она, как молитву. – Только бы в порядке!»

Она вспоминала, как он врывался к ней, хватал ее на руки еще в прихожей, зарывался холодным лицом в ее волосы! От него пахло морозом. Она с хохотом отбивалась… Как она могла так оскорбить его? Она помнит, как смотрели на них посетители ресторана, официанты… Она сдернула скатерть с их стола, посуда посыпалась на пол, зазвенело разбитое стекло… Она бросилась вон, а те двое остались… под взглядами, как под огнем. Старуха держалась, как дама, не проронила ни слова, только улыбалась высокомерно. А она! Если бы можно вернуть тот проклятый день! Как он все изменил в ее жизни! В их жизни! Что же теперь делать? Господи, что делать?

Она вспоминала, как Игорь вытащил ее на прогулку в лес… Солнце, тишина, журчащий из-под снега ручей-торопыга, незамерзший, с прозрачной светлой водой. Белка бросилась к ним, выпрашивая еду. Под громадным дубом, в самом сердце леса снег растаял, и там был кусочек земли, покрытый рыжей прошлогодней травой. Они уселись под деревом – прошелестели мягкие сухие стебли, кора была теплой от солнца. Воздух был прозрачен, пахло сеном и сосновой смолой. Он потянулся к ней…

– Сумасшедший, нас же могут увидеть! – вскрикнула она.

– Здесь нет ни души. И тишина звенит… послушай!

По-весеннему светило солнце; над ними, где-то очень высоко, шумели ветки мощного дерева, капал с веток растаявший снег, пробивая глубокие ямки в рыхлом снегу, да едва слышно журчал ручей.

Он расстегнул молнию на ее куртке. Она коротко вздохнула, когда холодный воздух коснулся кожи. Дыхание их смешалось и превратилось в пар. Он снял свою куртку, постелил на сухую траву. Она зажмурилась от солнечных лучей, ударивших в лицо. Его волосы и кожа пахли солнцем и снегом, губы были теплыми и шершавыми.

– Ты сошел с ума! – прошептала она.

– Тише! Тише! Молчи! – прошептал он в ответ. И через долгую секунду: – Я люблю тебя! Я люблю тебя… – И потом: – Я сейчас умру!

Она помогала ему расстегнуть нелепые застежки своей одежды, какие-то молнии… Со стоном облегчения он прижался к ней лицом, царапнув щеку обветренной кожей. Белка шарахнулась в сторону. С ветки прямо над ними мягко свалился ком снега, тут же растаял, и ледяная струйка скользнула с его щеки на Риммину, будто чьи-то холодные пальцы прикоснулись… Она обняла его так сильно, как только могла, слыша его учащенное дыхание, чувствуя жесткую ткань его лыжного костюма…

Они лежали на снегу, разгоряченные, не чувствуя холода, не замечая, как наступает ранний зимний закат и солнце из ослепительно-белого на глазах превращается в малиновое. Секунду назад они были одним целым, и вот уже нет! Еще вкус его губ на ее губах, еще колотится сердце, а вот ушло мгновение, ускользнуло! Она заплакала от переполнявших ее чувств, оттого, что мгновение не остановилось, а ушло, кануло, оттого, что они умрут когда-нибудь…

– Глупая! – Он рассмеялся. – Когда еще это будет, у нас вечность впереди! Мы будем приходить сюда каждый год в январе, двадцать пятого, как сегодня, даже через тысячу лет… всегда! Слышишь – всегда! А умрем мы в один день. Хочешь?

– Хочу! – ответила она, всхлипывая.

…Резкий телефонный звонок выхватил ее из сна. Было уже совсем светло – прямоугольник окна четко вырисовывался на темной стене. Она схватила трубку и закричала:

– Игорек!

Но это была Людмила. У нее в гостях была Антон, как поняла Римма, в соплях и слезах. Она вяло поинтересовалась, что случилось. Людмила ответила, что проблемы с Антоновым мужем Женькой. Людмила рассказывала, а где-то на заднем плане слышалось басовитое бубнение и всхлипы Антона. Людмила спросила, не может ли она приехать, а то Антон совсем плохая. Последние слова Людмила прошептала.

Девушки нарисовались некстати. Римме было не до них. Она терпеть не могла Женьку, не скрывала этого и называла козлом. Сколько он крови выпил у Антона! Как изменяет ей направо и налево! И к ней, Римме, подъезжал, подонок! И не уходит, главное. Конечно, второй такой дуры, как Антон, ему уже не видать. Хотя Антон тоже не подарок…