Вояж - Даниэла Стил

Кажется, ей пора на лоботомию – или на поиски нового мужа. За все годы их брака она еще ни разу не чувствовала себя настолько несчастной. Трудно было представить, что отношения могут наладиться. Что должно произойти для этого?

– Я люблю тебя, Мад. – Джек приблизился к ней, стал гладить по руке – той, которую недавно стискивал. То болезненное ощущение не прошло, и она знала, что оно не пройдет никогда.

– Не знаю, что тебе сказать, – честно призналась Мэдди. – Я обозлена, оскорблена, и, главное, я стала тебя бояться. Меня тошнит от всего, что произошло. – Она всегда была предельно откровенной с мужем, в гораздо большей степени, чем он с ней.

– Именно поэтому мы здесь, Мад. Чтобы забыть про работу, проблемы, наши расхождения во взглядах. Мы здесь для того, – продолжил он вкрадчиво, ставя свой бокал на столик в стиле Людовика XV, – чтобы друг друга любить.

Но ей не хотелось любви. Ее тянуло куда-нибудь в тихое место, чтобы побыть одной, зализать раны, разобраться в своих чувствах. Но Джек ни за что не позволил бы ей сделать это. Он уже целовал ее, расстегивая молнию на ее платье. Он успел стянуть с нее лифчик, прежде чем она сумела его остановить.

– Не надо, Джек… Мне нужно время… Я не могу…

– Можешь, можешь…

Он так впился поцелуем ей в губы, словно вознамерился ее проглотить, потом потянулся губами к ее груди, сорвав платье и нижнее белье, опрокинул Мэдди на пол и принялся целовать, осыпать ласками. Он так умело пользовался языком, что ей пришлось собрать все силы для сопротивления, но их все равно не хватило. К своему огорчению, Мэдди вскоре убедилась, что больше не хочет останавливать Джека. Он взял ее прямо здесь, на полу, они стискивали друг друга в объятиях и одновременно достигли неожиданно мощной кульминации. Она снова принадлежала ему. Некоторое время Мэдди лежала, восстанавливая дыхание и прижимаясь к мужу. Невозможно понять, как это случилось и почему.

– Что ж, это тоже способ начать каникулы, – пробормотала она и смутилась, почувствовав себя глупо. Произошедшее походило на наваждение, на штормовую волну, но не имело никакого отношения к любви. Наоборот, это стало лишним доказательством того, что она – собственность Джека. И на борьбу с ним у нее не было сил.

– Не знаю, как это вышло, – проговорила она, глядя на него, лежащего рядом.

– Если хочешь, я могу показать. Возможно, этому поможет шампанское. – Он приподнялся на локте и улыбнулся ей. Она уже не была уверена, что ненавидит его, зато нисколько не сомневалась, что Джек чертовски красив и она никогда не могла ему сопротивляться. Он не оставлял ей выбора.

Печально глядя на мужа, Мэдди села и вопреки своему желанию взяла у него бокал и пригубила шампанское.

– Вчера я тебя ненавидела. Раньше я так к тебе не относилась, – призналась она. Он, казалось, пришел в замешательство.

– Знаю. Это опасная игра. Надеюсь, ты усвоила урок. – Снова плохо скрытая угроза.

– Какой урок мне полагается усвоить?

– Не совать нос туда, куда не следует. Просто делай свое дело, Мад. Читай новости – это все, что от тебя требуется. Перед тобой не ставится задача высказывать свое суждение.

– Вот, значит, как это работает? – Она чувствовала, что немного захмелела, и была рада этому.

– Именно так. Твоя работа – прекрасно выглядеть и читать телесуфлер. То, откуда на нем берется текст и что он значит, – не твоя забота.

– До чего просто! – хихикнула Мэдди. Но смех этот был горьким. Ей не просто указали на ее место, ее унизили – и добились цели.

– Проще не бывает, Мад. Как и у нас с тобой. Я тебя люблю. Ты моя жена. Нам не из-за чего выяснять отношения, тебе незачем меня задирать. Я хочу, чтобы ты мне обещала, что больше такого не сделаешь.

– Нет, я не могу, Джек, – честно ответила она. Ей не хотелось его обманывать, не важно, что ей был отвратителен любой конфликт. – Вчера речь шла о профессиональной этике и морали. Я чувствую ответственность перед людьми, которые смотрят мою передачу.

– Ты ответственна передо мной, – сказал Джек ласковым тоном, и она снова испытала страх, сама не зная почему. Сейчас в нем не было ничего пугающего, наоборот, он опять ее ласкал, да так, что можно было обо всем забыть…

– Я говорил тебе, чего хочу… Хочу, чтобы ты мне обещала, что будешь хорошей девочкой. – Его язык проникал в самые чувствительные местечки ее тела, что не мешало ему бормотать все эти смущающие ее слова.

– Разве я не хорошая девочка? – Мэдди невольно хихикнула.

– Нет, Мад, вчера ты была плохой, очень плохой. Если это повторится, мне придется тебя наказать… Или наказать прямо сейчас? – Джек просто дразнил ее, его голос звучал не грозно, а соблазнительно. – Я не хочу тебя наказывать, Мад. Я хочу делать тебе приятно…

О, это у него получалось хорошо, даже слишком! У нее не было сил его остановить, она устала и измучилась, да и шампанское сделало свое дело. Сейчас она была не прочь напиться. Это помогало.

– Ты делаешь мне приятно, – сказала она хрипло, забыв свою недавнюю злость. Но одно дело – тогда, другое – сейчас. Сейчас они в Париже. Страх, возмущение, чувство, что ее предали, вдруг исчезли. Мэдди старалась вспомнить о них, но помешал Джек, снова овладев ею. Все ее тело полыхнуло огнем.

– Ну, будешь хорошей девочкой? – простонал он, терзая ее наслаждением. – Обещаешь?

– Обещаю! – выдохнула она.

– Обещай еще раз, Мад… – Он был в таких делах мастером. – Давай!

– Обещаю… обещаю… обещаю… Я буду хорошей, клянусь! – Теперь ей хотелось одного – доставить ему удовольствие, хотя она будто видела себя со стороны и презирала себя за эту слабость. Она опять ему продалась, отдалась; что ж, Джек – слишком могущественная сила, чтобы ей сопротивляться.

– Кому ты принадлежишь, Мад? Кто тебя любит? Ты моя собственность, я тебя люблю. Повтори, Мэдди…

– Я люблю тебя… Я принадлежу тебе.

Он рвал ее снаружи и внутри. Услышав ответ Мэдди, вернее, ее стон, Джек поднажал и причинил ей боль. Она вскрикнула и попыталась вырваться, но он еще сильнее прижал ее к полу и проявил такое неистовство, что она застонала. Это Джека не останавливало, он еще больше распалялся. Мэдди пыталась что-то ему сказать, но он заткнул ее рот своим и стал вколачивать в пол. Их кульминация сопровождалась крупной дрожью; Джек в пылу страсти укусил жену за сосок. Пошла кровь, но у нее не было сил даже заплакать. Что с ним: приступ ненависти или любви? Наказание или доказательство желания, такого сильного, что муж даже не сознавал, что причинял ей боль? Мэдди больше не знала, что сама к нему испытывает: любовь, желание, ненависть?

– Я сделал тебе больно? – спросил он озабоченно. – Боже, Мад, у тебя кровь, прости меня… – Из левого соска текла струйка крови, у нее было ощущение, что над ней надругались – так оно, собственно, и было. Возможно, Джек не шутил и действительно наказывал ее? Но его взгляд был полон любви; он взял мокрую салфетку, которой вытирал бутылку, и приложил к ее груди.