Торговец смертью - Лоренсо Сильва

— Вы в порядке?

— Что? — она встрепенулась на стуле.

— У вас такой вид, будто вы заснули. Если вы устали, давайте сделаем перерыв и продолжим позже.

— Нет! — поспешно сказала Сиена. — Ни в коем случае! Давайте продолжим.

Чейз не сводил взгляда с Сиены даже тогда, когда, окунув кисть в краску, он кончиками большого и указательного пальцев сдавливал с нее излишки. И затем наносил краску на шершавую поверхность фанерного полотна. Иногда его рука делала это автоматически, словно сама, помимо своего хозяина, знала, куда положить тот или иной мазок. Сам же художник бросал на полотно лишь редкие и короткие взгляды, стараясь не отводить глаз от сидящей перед ним женщины.

Обуреваемая чувствами, желая говорить, но не зная о чем, она выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Я просто чувствую, как вы меня пишете.

— Если это доставляет вам неудобства…

— Нет, наоборот! Мне это нравится. Сколько времени займет у вас работа над портретом?

— Столько, сколько понадобится. Это одно из преимуществ темперы. Неделю за неделей я могу накладывать один слой на другой — до тех пор, пока желток не станет до такой степени инертным, что больше не захочет принимать на себя следующий слой краски. Но не волнуйтесь, конечно же, многие недели нам не понадобятся.

Сиена подумала, что она не имела бы ничего против этого, и удивилась собственной мысли.

Оконные стекла вздрогнули от приглушенного взрыва.

— Чем они там занимаются? — спросил Чейз.

— Понятия не имею. Я никогда не бывала в той части поместья.

На лице художника появилось удивленное выражение.

— Когда мы с Дереком поженились, — принялась объяснять женщина, — он сразу предупредил, что я не должна туда ходить. Я и не догадывалась, насколько это серьезно, пока любопытство не взяло верх и я не попыталась заглянуть в ту часть поместья. Однако на полпути меня остановил охранник. Разговор с мужем, состоявшийся в тот вечер за ужином, был не из приятных, и с тех пор я больше не предпринимала подобных попыток.

— Разве, выходя за него замуж, вы не знали, чем он зарабатывает на жизнь?

Сиена в задумчивости потерла лоб.

— Простите, — поспешил добавить Чейз, — этот вопрос не имеет отношения к нашей с вами работе, и, наверное, я не имел права задавать его.

— Да нет, все в порядке, — с усталым вздохом ответила она. — У меня самой не меньше вопросов на этот счет. В общих чертах я, конечно, представляю, чем он занимается, но никаких конкретных деталей не знаю. Как там говорится — в деталях кроется дьявол? Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять смысл этой поговорки, мне вдруг снова захотелось стать маленькой наивной девочкой.

У Сиены вдруг закружилась голова, и, очнувшись, она увидела, что Чейз стоит рядом с ней.

— Что с вами? — спросил он.

От прикосновения его ладони по ее плечу побежали мурашки.

— Все в порядке. Так, голова что-то заболела.

— Может быть, сделаем перерыв?

— Нет, не будем сбиваться с темы.

— Изумительно! — Малоун еще никогда не видел на лице Белласара столь широкой улыбки, подчеркивавшей красоту его широкого и мужественного лица. — Я ни на что подобное и не рассчитывал! Мне и во сне не могло привидеться, что портрет может оказаться настолько великолепен! Правда, Алекс?

— Правда, — без всякого энтузиазма поддакнул Поттер.

Это происходило восемь дней спустя. Они собрались в библиотеке, где по настоянию хозяина дома произошла презентация портрета миссис Белласар. В торжественной обстановке с него было сдернуто белое покрывало, и слуги подали шампанское. Всем, кроме, разумеется, самого Белласара.

— В нем есть что-то загадочное, тревожное, — продолжал Белласар, — и в то же время он светел и торжественен! Единство противоположностей! Парадокс красоты!

— В этом и заключалась моя задача, — проговорил Малоун.

— Теперь я понимаю ее. — Белласар был доволен свыше всякой меры. — Что бы вы обо мне ни думали, я умею ценить прекрасное. Хотя, признаюсь, в какой-то момент ваше поведение заставило меня усомниться в правильности моего выбора. Выбора художника, как вы, наверное, догадались.

Поттер кивнул, словно удостоверяя слова своего босса, но при этом его взгляд был прикован не к портрету Сиены, а к Малоуну.

— А каково твое мнение, дорогая? — Белласар повернулся к жене, которая стояла поодаль и явно чувствовала себя не в своей тарелке. — Понравилось ли тебе то, как запечатлена твоя красота? Даже больше: торжество красоты и… грусть о том, что она не может длиться вечно. Но на этой картине она останется на века.

Белласар посмотрел на Малоуна, словно ожидая его поддержки.

— Вы, как мне помнится, сказали, что использованные вами материалы неподвластны времени?

— Масляные краски на полотняных холстах покрываются трещинками спустя несколько сотен лет, — ответил тот, — но темпера на деревянной поверхности… С шестью слоями грунтовки плюс лак, которым я покрыл картину…

— Ну? И что из этого следует? — Глаза Белласара двумя раскаленными докрасна сверлами буравили художника.

— Она и через тысячу лет будет выглядеть так же.

— И через тысячу лет… — словно загипнотизированный, повторил Белласар. — Подумать только! Мимолетная красота, запечатленная в веках! Дантова Беатриче!

Малоун прекрасно знал, что имеет в виду торговец оружием, но Белласар все же пустился в разъяснения:

— В девятилетием возрасте Данте встретил девочку, которая была на несколько месяцев младше его, и ее красота настолько поразила будущего поэта, что он воспевал ее в течение следующих шестнадцати лет, вплоть до ее смерти. Ее звали Беатриче, и именно она стала той музой, которая впоследствии вдохновила Данте на создание «Божественной комедии». Точно так же вас вдохновила красота Сиены, и, я уверен, это вдохновение еще усилится, когда вы приступите к созданию второго портрета.

— Второго портрета? — озадаченно переспросила Сиена. — Но ведь и этот получился таким удачным! Зачем же нужен второй?

— Поскольку второй запечатлеет красоту твоего тела — так же, как первый запечатлел красоту твоего лица.

— Моего тела?

— Да, обнаженного тела.

— Обнаженного?! — Сиена повернулась к Малоуну. — Вы знали об этом?

— Да, — с усилием выдавил он.

Женщина резко повернулась к Белласару.

— Это исключено! — отрезала она. — Я никогда не соглашусь на это!

— Согласишься, дорогая. Обязательно согласишься. Мы обсудим это в спальне.

Он схватил ее за руку с такой силой, что ее смуглая кожа побелела в тех местах, куда впились его пальцы, а затем потащил к выходу из библиотеки. Когда они дошли до двери, Белласар обернулся и, посмотрев на Малоуна, сказал: