Не навреди ему - Джек Джордан

– И кое о чем спросить.

Меня убивает боль, застывшая в ее глазах. Она явно благословляет землю, по которой ходит ее муж.

– Да, миссис Шабир?

– Каков процент выживаемости, напомните? Я знаю, что мы всё это проговорили на приеме, но у меня сегодня каша в голове, я не могу полагаться на свою память.

– Я понимаю, и вы прекрасно держитесь. Учитывая наследственность вашего мужа, вес, возраст, вредные привычки… он переживет операцию с вероятностью в девяносто процентов.

Она молча смотрит на меня, не понимая, хорошо это или плохо.

– Это очень высокая вероятность, миссис Шабир. Если у вас остались еще какие-то вопросы, медсестры с удовольствием…

– Всего один вопрос.

Я закусываю губу изнутри.

– Вы ведь сделаете все возможное, правда, доктор Джонс?

Она так напряженно смотрит мне в глаза, что меня начинает тошнить от осознания своей вины, на языке скапливается желчь. Я начинаю яростно кивать.

– Конечно, – говорю я. – Ваш муж в надежных руках.

Она улыбается и берет меня за руку. Я вздрагиваю от ее прикосновения.

– Спасибо, – говорит она хриплым от тревоги голосом.

Я смотрю, как она идет обратно в палату – длинные черные волосы развеваются у нее за спиной, а походка как будто стала легче, моя ложь сняла с нее груз.

Скоро я разрушу ее жизнь.

Я иду к дверям, чувствуя, как страх сковывает мне горло, и направляюсь к главному коридору в охраняемое отделение.

Всего через несколько часов это все закончится, и мы с Заком будем свободны.

17

Рэйчел

Суббота, 6 апреля 2019 года, 09:50

Дом жертвы – всегда поразительное место. Не собственно кирпичи и гвозди, или какие-нибудь там канализационные трубы, или окна с двойным остеклением, но сам дом: пульс здания, который бьется в его стенах.

Дом Полы Уильямс явно был ее детищем. Дело даже не в чистоте, безукоризненных плинтусах или накрахмаленном белом покрывале на кровати, но в маленьких, филигранных деталях, с помощью которых она присвоила это пространство: в фарфоровых безделушках на каминной полке, цветочном орнаменте на занавесках, семейных фотографиях в рамках по стенам. Я думаю о том, что со всем этим будет, когда ее закопают на три метра под землю.

Дочь жертвы нашли в Австралии, ее лечащий врач подтвердил, что тело принадлежит Поле Уильямс, и суд мгновенно выдал ордер на обыск. Я не могу забыть реакцию врача на сообщение о ее смерти.

– В этом доме мне становится стыдно за свою квартиру, – говорит сержант Райан, спускаясь за мной по лестнице. При каждом шаге у него на ногах громко шуршат бахилы. – Здесь так чисто.

– Очень чисто.

– Может, убийца убрал здесь после себя? – спрашивает сержант Райан и останавливается у камина рядом со мной. Он вылил на себя слишком много одеколона сегодня; запах врезается мне в ноздри.

– Нет, она умерла не здесь.

– Откуда вы знаете?

– Обитатели Проспекта услышали бы выстрел, и потом, стреляли с близкого расстояния. На потолке была бы кровь жертвы.

Мы оба поднимаем головы. Потолок безукоризненно чист.

– Но чувствуешь запах?

Сержант Райан принюхивается.

– Ваниль?

– И?

Он снова принюхивается и хмурит брови, когда наконец понимает.

– Пятновыводитель?

– Дезинфицирующее средство, – отвечаю я. – Когда мы приехали, все окна были закрыты, и из-за этого запах сохранился, но он бы все равно выветрился, если бы средством пользовались давно.

– Думаете, здесь убирались после того, как она умерла?

– Посмотрим, что скажут криминалисты.

Я иду к двери и выхожу из дома, чтобы подышать свежим утренним воздухом. Криминалисты в своих шуршащих при ходьбе костюмах прочесывают каждый миллиметр дома и прилегающей территории.

Патологоанатом Дайан Рид стоит в начале подъездной дорожки и смотрит, задрав голову, на дом. Капюшон ее костюма опущен, и видны серебристые волосы, выбившиеся из небрежного пучка.

– В такие дни я жалею, что бросила курить, – говорит она, когда я подхожу ближе. – Малькольм как чувствует, что грядет что-то плохое, и берет неделю отпуска, чтобы я выходила на замену.

– Из тебя отличный глава команды криминалистов. Я бы сказала лучший. Но не говори ему, что я это сказала, иначе мне придется тебя убить.

– Нет уж, не надо меня убивать. Малькольм найдет способ вернуть меня к жизни, чтобы я потом разбиралась.

Мы быстро обмениваемся улыбками, прежде чем нас снова поглощает мрачная картина происходящего. Смотрим, как криминалисты прочесывают лужайку перед домом. Их белые комбинезоны такие яркие, что спины отражают солнечные лучи.

– Что вы там уже нашли?

Дайан показывает на крыльцо.

– На ступеньках следы почвы, которые соответствуют почве в горшках. В том, что слева, земля менее плотная, чем в правом, видимо, там недавно рыли землю.

– Здесь была драка?

– Или что-то было спрятано внутри.

– Что ребята нашли на лужайке?

– Следы ботинок, – она кивает на соседний дом. – Ведут туда.

Я смотрю на соседний дом: ультрасовременное здание, почти в два раза больше дома жертвы, ярко-белые стены, много стекла. Быстрый поиск сегодня утром показал, что почти все дома на Проспекте были построены в Викторианскую эпоху, за исключением двух в этом переулке – их построили не раньше чем пять лет назад. Соседний дом стоил почти два миллиона.

– Мы знаем, кто там живет? – спрашивает Дайан.

– Кто-то, у кого куча денег, – сухо усмехаюсь я. – Пока нет. Патрульные опрашивают жителей соседних домов, через пару часов вернутся с информацией.

– Ну, кто бы это ни был, он покидал дом жертвы в спешке. Глубина отпечатков и расстояние между ними показывают, что человек бежал.

Дайан смотрит в начало переулка, туда, где стоит охрана.

– Пройдемся?

Я киваю и иду за ней след в след. Она достает пачку сигарет и розовую зажигалку.

– На самом деле я не бросала курить.

– Я знаю, Ди. От тебя пахнет.

Она криво усмехается.

– Мой старший умолял меня бросить. Я притворилась, что бросила, надеясь, что однажды сама в это поверю. Выкуриваю парочку тайком, когда есть возможность.