Мария Стюарт - Родерик Грэм

Генрих II пожелал, чтобы о браке узнал весь мир, и хотя расходы были ужасающими, его план увенчался успехом. В конце празднеств Мария «плохо себя почувствовала», что в общем неудивительно.

В Эдинбурге празднества по поводу бракосочетания Марии Стюарт были гораздо более скромными, поскольку народ это событие совершенно не интересовало; праздник обошелся всего в 183 фунта 9 шиллингов и 9 пенсов и заключался в единственном залпе огромной пушки по прозванию «толстуха Мег». Ядро пролетело две мили и, никого не задев, упало в полях к северо-западу от города. В Шотландии куда больше заинтересовались внезапной смертью, постигшей в Кале четырех посланников, только что подписавших брачный договор и теперь возвращавшихся домой. Немедленно заподозрили отравление, но французский заговор маловероятен — ведь Франции была очень важна незамедлительная ратификация договора, внешне столь выгодного шотландскому правительству. В конце концов, учитывая секретный договор Фонтенбло, это соглашение было совершенно бесполезным.

16 сентября Мария написала матери письмо, будучи уже замужней женщиной. Как любая молодая жена, беспокоящаяся о здоровье мужа, отправившегося в военный поход, она сообщает Марии де Гиз, что король — «король, мой супруг» — находится с армией в Пикардии, где свирепствуют различные болезни. Вполне возможно, что посланники умерли от одной из них. Мария знала, что единственной целью кампании являются переговоры об освобождении Монморанси. Из-за бездетности Марии Тюдор Филипп вернулся в Испанию; он был готов к перемирию с Францией. А поскольку коннетабль Франции и другие знатные дворяне находились у него в плену и он знал, что Генрих II не может себе позволить крупную кампанию, то чувствовал: настало время усадить французского короля за стол переговоров.

Генрих II, который уже сделал всех шотландцев французскими подданными, мог теперь утверждать, что он по сути — король обеих стран. Шотландцы считали, что обретают равный с французами статус, но последние понимали: Шотландия просто становится колонией Франции. Учитывая это, а также и враждебность Филиппа к жене, Марии Тюдор, что делало невозможным помощь из-за Ла-Манша, Генрих II также был рад начать переговоры с Испанией.

Однако прежде чем это случилось, положение на шахматной доске европейской политики опять изменилось: 17 ноября 1558 года Мария Тюдор умерла. Она была безжалостно и жестоко отвергнута Филиппом как некрасивая, сексуально непривлекательная и бесплодная женщина, большинство ее подданных ненавидели ее из-за фанатичного католицизма — смерть многочисленных мучеников в годы ее царствования принесла ей прозвище «Кровавая». Она, вероятно, умерла от лихорадки, которая была в 1557 году самой распространенной причиной смерти. Этой трагической и несчастной женщине наследовала ее двадцатипятилетняя сводная сестра Елизавета.

Елизавета Тюдор была полной противоположностью Марии Стюарт. Ее наставником был Роджер Эшем, сказавший о ней: «Ее отличает подлинное усердие к учению и постижению истинной веры, ее усидчивость равна мужской, а память долго хранит то, что быстро схватывает. Она говорит по-французски и по-итальянски так же хорошо, как по-английски, и часто с живостью обращается ко мне на хорошей латыни, реже на греческом». Елизавета приобрела практический опыт в политике самосохранения, проведя некоторое время в Тауэре в 1554 году, когда ее кузина Мария Стюарт обустраивала свой двор во Франции. Ее детство было полно бедствий и смертельных угроз, а Мария купалась в безусловном обожании своих родственников. Советником Елизаветы и другом на всю жизнь стал преданный и восхитительно уклончивый Уильям Сесил. Вдвоем они составляли самую опасную политическую пару Европы.

Для Генриха II известие о восшествии на престол Елизаветы стало тяжелым ударом, и его первая реакция имела серьезные последствия для Марии. Он провозгласил Елизавету незаконнорожденной: развод ее отца с Екатериной Арагонской папа признал незаконным, поэтому, заключив брак с матерью Елизаветы Анной Болейн, Генрих VIII стал двоеженцем. Таким образом, английский престол был свободен, а ближайшим по крови претендентом была невестка Генриха II — Мария Стюарт. Герольды объявили ее королевой Шотландии, Англии и Ирландии, и с этого времени ее личный герб сочетал в себе элементы гербов всех трех стран. Поэты усердно трудились, прославляя Марию как новое чудо, объединяющее Францию и Шотландию с Англией, но в действительности удалось лишь разозлить Елизавету. Английский посол сообщал: «Молодая королева присвоила себе герб Англии не по собственной воле, но по приказу отца-короля и тем себя оправдывает. Ее Величество [Елизавета] считает это оправдание очень странным и недостаточным». Ни Сесил, ни Елизавета не поверили ни одному слову.

Более практичными оказались дипломатические договоренности Франции с Англией и Испанией в рамках Като-Камбрезийского мирного договора. Все три участника находились на грани банкротства и были истощены войной. На Генриха II оказывала сильное давление Диана де Пуатье, требовавшая добиться соглашения на освобождение Монморанси из тюрьмы в Брюсселе. Поэтому королю было необходимо задобрить Филиппа II. В обмен на мир Генрих II отказывался от всех своих завоеваний в Италии, от претензий на Савойю и предоставлял Англии возможность через восемь лет вновь получить Кале. Договор должны были скрепить брачные союзы. Сестре Генриха II Маргарите надлежало вступить в брак с Эммануилом Филибертом, герцогом Савойским, а подруга детства Марии принцесса Елизавета стала невестой недавно овдовевшего Филиппа Испанского. Оба союза были исключительно династическими, поскольку мнения женщин не спросили, а Мария теперь впервые почувствовала вкус реальной политики, подчинявшей себе государственные дела: после свадьбы Елизаветы она должна была потерять близкую подругу навсегда.

21 апреля Мария и Франциск как королева и король Шотландии направили Елизавете письмо, в котором выражали согласие с мирным договором и надежду на мир и дружбу, клялись в любви и уверяли ее, что она получит лишь хорошие новости от посланника, следовавшего в Шотландию в качестве советника королевы-регентши. Это был Уильям Мейтленд из Летингтона, которого Нокс нашел «рассудительным и остроумным человеком»; он представлял собой самого хитроумного политика Шотландии. Его прозвали «Майкл Вили» — искаженное от «Макиавелли»; впоследствии он станет первым министром Марии Стюарт в Эдинбурге. Он был способен дать Марии хороший совет, но всегда ставил на первое место интересы Шотландии и свои собственные в отличие от Дианы, дававшей Генриху советы исключительно в его интересах. У Марии не было такого советника.

Когда Елизавета поинтересовалась положением северного соседа, ей доложили: «Все крепости находятся в руках французов и королевы-регентши, а поскольку она француженка, то можно сказать, что все — во власти Его Наихристианнейшего Величества, который держит в тамошних гарнизонах двадцать тысяч пехотинцев. Этих сил достаточно, так как они за два дня могут послать туда так много войск, как только захотят». Французская армия представляла серьезную угрозу, и Елизавета была счастлива, что молодая чета подписала мирный договор между Англией и Шотландией, составленный в Апсеттлингтоне (Берикшир), без всяких упоминаний о претензиях на престол. Казалось, на том была подведена черта под Като-Камбрезийским миром, и Елизавета проинструктировала своего посла Николаса Трокмортона «держать себя по отношению к ним любезно». 28 мая 1559 года Мария и Франциск подписали договор, и поскольку Франциск в таких случаях очень сильно заикался, Мария от его имени объявила Елизавету «своей доброй кузиной и сестрой». Свидетелями выступили Генрих II и Екатерина в отсутствие почти всегда находившихся рядом дядей — Гизов.