Девичьи игрушки - Владимир Лещенко

Последняя была сильнее первой многим,

Хотевшая карать мученьем слабу строгим.

Из воску сделана стояла перед той,

Как рабским образом терпящая рок злой

Едина Гекату на помощь призывала,

Другая лютую Тизифону склоняла.

– Ишь ты, как складно, – похвалил владыка. – У меня так не выходит. И вот что еще скажи мне, вьюнош. Зачем это они закапывали в землю волчью голову купно с зубом змеи?

– Мню, чтоб навести порчу лютую, святый отче, – ответствовал Иран. – В латынских деревнях был обычай привешивать над дверьми волчью морду, чтоб уберечься от сглазу.

– Ага… – призадумался архиепископ, повесив голову на грудь и надолго замолчав.

Барков даже подумал, а не заснул ли часом достойный и ученый пастырь. Но нет. Вновь поднял на него свои очеса и повел разговор о том, зачем, собственно, и явился к нему проситель.

– Ходатайство графа Кирилла Григорьевича я рассмотрел. И не вижу препятствий к его удовлетворению. Ступай в канцелярию, сыне, там тебе выпишут от меня грамотку к монастырской братии.

– И в Горний Покровский тоже?.. – быстро спросил парень.

– Почто пытаешь о той обители? – ответил вопросом на вопрос владыка и подозрительно прищурил на него око.

От доброты и следа не осталось на лице пастыря. Он весь как-то подобрался, сделался жестче.

– Так зачем тебе в Покровский монастырь приспичило? – уже более настойчиво молвил Варсонофий.

– Академику Тауберту стало достоверно известно о том, что в обители сей весьма ценные рукописи сохраняются. Среди них и несколько старинных летописей.

– Вон как, – протянул архиепископ, но по его виду было понятно, что не поверил столь простому объяснению. – Увы… Сейчас в обитель попасть невозможно. Пошесть у них там какая-то завелась. Вот сестры и затворились до времени. Пока не пройдет…

В свою очередь не поверил святому отцу и Иван. Неожиданно как-то напала хворь на монашек.

– Благословите, отче!

– Храни тебя Господь, сыне. Да не зарывай таланты. Умные да знающие люди Руси-матушке ох как нужны! Особенно в такую-то годину…

«В какую?» – хотелось спросить поэту, но сдержался.

Понятное дело, не лучшие времена переживает империя. Третий год войны. Дороговизна. Хвори разные. Статочное дело, сама государыня болеет. А тут еще внутренние раздоры. Канцлера Бестужева под арест упекли.

И, однако, удивителен интерес преосвященнейшего отца к ворожбе да чародейству. И настороженность при упоминании о Гекате и Тисифоне – богинях, покровительствующих змеям. Кои и изображались-то с гадюками вместо волос.

Marlbrough s'en va-t-en guerre,

Mironton, mironton, mirontaine…

В задумчивости возвратился Иван к себе на квартиру.

Будь он несколько менее озабочен, то непременно бы заметил двух юных монахов, тенями кравшихся за ним по пятам до самих дверей постоялого двора.

Из одних в монастыре два монашка жили,

В нужном случае зимой друг другу служили…

Москва, апрель 2006 г.

– Итак, вы хотите получить от меня консультацию по поводу так называемой «Книги Семизвездья»? – начал Николай Семенович, когда Савельев и Варя устроились в креслах. – Хотите чего-нибудь? Чай? Кофе? Минералочка?

Майор хотел отказаться, но спутница его опередила.

– Минеральной… если можно, – попросила девушка.

Вадим Сергеевич украдкой осматривался.

Жилище книжника выглядело самым обычным. Две комнаты, недорогая мебель, компьютер не из самых навороченных – к примеру, с машиной покойного Монго и не сравнить. Что удивило майора – в квартире было не очень много книг, и все больше современные издания. Впрочем, кто знает: может, хозяину вполне хватает того, что книг много у него на работе?

– Значит, «Книга Семизвездья»… – молвил Стрельцов, когда Варя допила воду. – Ну что ж… воля ваша. Но мне придется начать издалека.

Он задумался, как бы подбирая слова.

– В трюмах корабля нашей цивилизации за прошедшие тысячелетия накопилось много всякого такого, о чем даже и посвященные не всегда догадываются. Среди всего прочего – «проклятые книги». Вам, кстати, знаком этот термин?

Савельев неопределенно пожал плечами. Книги – это в принципе не по его профилю.

– Естественно… – кивнула Варя, подливая в бокал боржоми.

– Да, конечно, – согласился ученый, – проблема эта не так чтобы и неизвестна… В отличие от самих книг. И на нее существуют самые разные, надо сказать, точки зрения. Тем не менее, я буду придерживаться общепринятого в кругах подлинных знатоков взгляда на проблему.

Есть сочинения определенного сорта, что время от времени всплывают на поверхность, оказываясь в руках самых разных людей – обычно тех, кто оставил тот или иной след в истории. Людей, как правило, уважаемых и достойных. По большей части заслуживающих хотя бы доверия. Всплывают… а потом пропадают на век или два – чтобы потом опять возникнуть. Словно сами решают, когда и к кому им прийти.

– Это как? – справился Савельев.

В душе он уже начал слегка тяготиться этим визитом подозревая, что даром потратил время – и свое, и девушки.

– По-разному… Ну вот, например, сейчас я пишу работу о так называемом «Тибетском евангелии».

– Простите?.. – переспросила Варвара.

– О, это довольно необычная история, – оживился книжник, оседлавший любимого конька. – Лет тридцать назад в библиотеке буддийского монастыря Гимис русским эмигрантом Николаем Нотовичем был найден манускрипт о неизвестной жизни Христа в Гималаях. Вот что мы узнаем из него. В тринадцать лет Иисус с купцами уходит к Инду изучать законы Будды. Прослышав о его мудрости, почитатели бога Ганеши просят поселиться у них. Жрецы Брамы в княжестве Орсис учат его исцелять молитвами, изгонять из тела человека злого духа. Все свои сверхъестественные возможности Он затем применит на практике, что видно и из канонических евангелий.

Ученый похлопал по пухлой книге, лежавшей перед ним на столе. На корешке золотой славянской вязью было выведено «Библия».

– Но вот дальше следует самое интересное. Постепенно Божий сын начинает осуждать все и вся, отрицая божественное происхождение Вед и Пуран: «Не кланяйтесь идолам, не следуйте Ведам, в которых истина искажена». Жрецы и воины были поражены таким отношением и такой платой за радушное гостеприимство. Затем Иисус поехал в страну, где родился Будда, и начал изучать Сутры, что заняло у него пять с лишним лет. Оставив Непал и Гималаи, он спускается к язычникам и вновь начинает сеять смуту, выступая в роли религиозного диверсанта: «Я вам говорю, оставьте своих идолов и не исполняйте обрядов, которые разлучают вас с вашим Отцом и связывают вас со жрецами, от которых небо отвернулось».