Демонология крови - Александр Александрович Розов

— А-а… Почему архонт?

— Не важно! — Аслауг махнула ладонью, — Подвернулось слово, означавшее правителя в античной древней Элладе и сатану в раннем христианстве. Нечто неуместное, когда мы строим гипотезы о сверхцивилизации. Впрочем, офисный планктон, включая его особо разжиревшую финансово-политическую разновидность, неспособен вообразить иного сообщества, кроме пирамиды уродцев с рабами в основании, архонтом на верхушке, и промежуточными ярусами всяких уродцев согласно священной табели рангов.

Возникла пауза. Лола крутила в уме услышанное, а затем предположила:

— Значит, поэтому бестселлерами становятся лже-НФ с галактическими империями или фэнтези с гламурным лже-средневековьем?

— Видимо, да, — подтвердила Аслауг, — хотя, теперь все чаще бывают исключения вроде «Галактики как жемчужной фермы» Лафита или вроде «Пурпурного неба» Гилбена.

— А это который Гилбен? Тот миллиардер, основатель гиперсети веганского фастфуда?

— Тот самый. Кстати, Гилбен — со-инициатор симпозиума, на который мы приехали.

— Ясно. По-твоему что-то изменилось из-за Каимитиро, и затем еще из-за Чубакки?

— Да, из-за них, хотя в большей мере — из-за Вандалического кризиса.

— Вообще-то… — произнесла журналистка, — …Вандалический кризис даже по названию ассоциируется со средневековьем. Вандалы в V веке, это крушение рабовладельческой античной империи и старт средневековой феодальной раздробленности, верно?

— Да, только с учетом диалектики, — тут Аслауг начертила рукой в воздухе восходящую спираль, — и раздробленность теперь коммфеодальная. По крайней мере, так назвал это Оуэн Гилбен в упомянутой книге «Пурпурное небо».

— Так, а «комм» это от слова коммунизм?

— Нет, от слова коммунализм. Ты уже знаешь, как устроено общество в Ливии.

— Слушай, Аслауг, я знаю только в смысле, что я видела, но я ни фига не поняла.

— Может, ты не поняла, но у тебя ведь там не возникло проблем с адаптацией, верно?

— Там не возникло. Но сейчас у меня голова пухнет от диалектики.

Сделав такое сообщение, Лола улеглась на ковер, пристроив метафорически вспухшую голову на колени к Аслауг. Спонтанной реакцией на это стало почесывание за ухом, и поглаживание шеи — в очень уж удобной позиции оказалось то и другое. Лола в ответ мурлыкнула и лизнула животик Аслауг. Последовал (говоря научно-популярно) обмен тактильными сигналами возрастающей интенсивности. На этот раз любовная игра шла неторопливо, но изобретательно. Было бы эпическим преувеличением утверждать, что Аслауг и Лола реализовали все возможные способы сплетения женских тел, но около половины возможных — весьма вероятно. Финальной стала поза «бантик» (из тех, что в обучающих клипах обычно снабжены предупреждением «не пытайтесь повторить это самостоятельно без тренера»). У Аслауг и Лолы, однако, получилось без тренера…

…На несколько следующих секунд они как будто зависли в этой фигуре высшего лесби-пилотажа, прислушиваясь к своим телам, еще дрожащим в унисон, а после Лола тихо и удивленно произнесла:

— Ух ты… Давай аккуратно расплетемся, чтобы ничего не вывихнуть.

— Давай, — поддержала Аслауг, и они последовательно демонтировали «бантик», так что обошлось без эксцессов.

— Ух ты… — повторила Лола, — …Это было вообще! И мы, кажется, собрали кучу пыли с ковра, хотя тут наверняка пылесосят каждый день.

— Пылесос применительно к ворсистым коврам это стохастический аппарат, — сообщила Асллауг, — так что наше запыление было неизбежно. Просто смоем это душем.

— Ух ты! Как у тебя получается сразу после оргазма переходить на лекционный тон?

— Поведенческий бонус семейной жизни в известной тебе компании, вот как! Ну, идем!

Мытье друг друга после всех эротических игрищ получилось веселым, и в итоге у двух участниц выкристаллизовалась идея заказать кофейник и какую-нибудь закуску. Жрать захотелось зверски (хотя было всего 6 утра), а одеваться и идти в кафе-24 очень лень.

…

Юноша, прикативший тележку с их заказом, выглядел как местный и породистый (вот сюрприз — ведь обычный обслуживающий персонал тут гастарбайтеры с Индостана). А приглядевшись, Лола узнала хорошего знакомого.

— Сэм! Ничего себе! Я не знала, что ты тут работаешь! Аслауг, это Сэм, мы знакомы по Лондону, с ускоренных курсов экономики для журналистов. Сэм, это Аслауг, она…

— Да, Лола, я знаю! — весело перебил парень, — Салам, доктор Хоген. Я рад, что вы тут, и надеюсь развеять ваши известные предрассудки об Эмиратах, хотя бы о моей стране. Я действительно в некотором роде работаю тут, являясь CEO компании «Stellarex».

— Э-э… — протянула голландка, — …Так вы принц Самир бин Хафиз аль-Муала?

— Да, а для западных друзей я просто Сэм. Вообще-то я родился в Британии, и частично воспитывался там же. Мама всегда называет меня Сэм, так что мне это привычно.

— ОК, Сэм, тогда я просто Аслауг, — сказала она.

— О, черт… — протянула Лола, — …Ведь в Школе Экономики ты не говорил, что принц.

— Да, я забыл сказать. Тогда я приехал в Британию, чтобы пообщаться с мамой, поднять личный уровень аферизма, и пошалить в кампусе с разновозрастными сокурсниками.

Лола слегка мечтательно подняла взгляд к потолку.

— Да уж, пошалили. А сейчас почему ты подменил собой сотрудника отдела доставки?

— У меня гуманная цель, — ответил принц, — надо спасти Оуэна Гилбена, которого прямо сейчас на пляже терзают идейные оппоненты в ходе диспута без галстуков.

— Какие именно? — полюбопытствовала Аслауг.

— В основном Тедди Вэнг идеолог мета-агрегатора «Atman», и его босс Мэтью Клэмп. Менее агрессивен Карл Индер, сын совладельца стального концерна «Uniron». Они не собирались устраивать брейнринг, речь шла о партии в бридж до наступления жары. Я рассчитывал посмотреть и научиться, но вдруг Клэмп что-то ляпнул про маскаренский фудотрон Гилбена, Гилбен в ответ пошутил про «Голодные игры», и начался холивар с неравными силами. Мое чувство справедливости мотивировало меня зайти к вам.

— А ты, типа, над схваткой? — иронично предположила Лола.

— Увы, древние традиции гостеприимства запрещают мне принимать чью-то сторону, и открыто выражать поддержку одних гостей против других. Кстати, древние традиции гостеприимства требует от меня настаивать, чтобы вы покушали. Я прикатил тележку с завтраком именно для этого.

— Резонно, — согласилась Лола и принялась за еду.

Аслауг последовала ее примеру, но через пару минут отвлеклась и спросила:

— Сэм, а вокруг чего, собственно холивар?

— Вокруг роли труда, если вкратце. Ты знаешь, Гилбен совместно с ливийцами устроил фудотрон в Маскаренской котловине, в результате чего экстремально-бедные районы Мадагаскара завалены бесплатным сифудом и очень дешевым ливийским ширпотребом. Полмиллиона рабочих на фудотроне с вахтой неделя в месяц и примерно столько же на россыпи рурфабов, разбросанных по берегу, создали потребительский минимум для 25-миллионного населения. Минимум получили все, и тот беднейший слой, который был дешевым трудовым ресурсом, более не желает наниматься на горнорудные комбинаты. Индер и Клэмп говорят: это разрушило финансовую привлекательность Мадагаскара.

— В таком случае, — прокомментировала Аслауг, — мне понятна шутка Оуэна Гилбена про «Голодные игры». Если Индер и Клэмп надеялись на вечную