Дневник покойника - Андрей Троицкий

– А-а. Отмучился шахтер. Он уже в «труповозке».

– Что случилось? – Радченко показал полицейскому адвокатское удостоверение. – Я специализируюсь на уголовных делах.

– Для тебя, адвокат, тут работы не будет, – усмехнулся лейтенант, ему хотелось с кем-то поделиться своими наблюдениями. – Дело, надо думать, было так. Ночью неизвестный постучал в купе, ему открыл твой знакомый шахтер Прокопенко и получил удар под сердце острым предметом. Тело лежало у двери.

– Ну и дела…

– Может быть, действовал профи по заказу, – выдвинул свою версию лейтенант, но тут же ее отмел. – Хотя вряд ли. Кому нужна смерть воспитательницы детского сада? Переступив через Прокопенко, злоумышленник вошел в купе и убил женщину. На все про все – полминуты. Муж убитой воспитательницы спрыгнул с полки, поскользнулся, сел в лужу крови и потерял сознание со страху. А убийца, видно, выпрыгнул из поезда на ходу. Уже всех наших подняли по тревоге. Только кого искать?

Тут из вагона вылезли еще двое полицейских в форме и один мужчина в штатском костюме. Проводник крикнула, чтобы пассажиры занимали свои места. Дав короткий гудок, поезд тронулся, Радченко прыгнул на подножку и помахал лейтенанту рукой. Тот сделал вид, что не заметил прощального жеста.

Девяткин поднялся лифтом на третий этаж одного из корпусов медицинского университета и долго бродил по пустым коридорам, постукивая костылем и палкой, пока не увидел на двери табличку «Лаборатория», рядом с которой был приколот лист бумаги с надписью «Посторонним вход воспрещен» и рисунком черепа и скрещенных костей. Тут в замке повернули ключ, и на пороге появилась высокая худая женщина с острым носом и родинкой на щеке. На ней был белый халат, волосы убраны под такую же белую шапочку.

– Гражданин, здесь же написано, что посторонним сюда нельзя. – Женщина высунулась из-за двери, словно хотела увидеть кого-то, но коридор оказался пустым. Она снова посмотрела на Девяткина. – Если вам на рентген, это этажом ниже. Лифт прямо и налево.

– А вы – Елена Сергеевна Лукина, дочь знаменитого режиссера? Правильно?

– Откуда вы знаете? А-а-а… Так вы и есть тот майор, с которым я сегодня говорила по телефону? Тогда почему вы на костылях?

– На костыле, – уклонился от прямого ответа Девяткин. – Костыль у меня только один. Можно войти?

– Вас сюда на машине «Скорой помощи» доставили?

– Сам приехал. У меня тачка с автоматической коробкой. Для управления достаточно одной правой ноги. Моя «ласточка» у подъезда стоит. Если, конечно, еще не увели.

Лукина шире распахнула дверь, Девяткин оказался в большой комнате, заставленной шкафами и открытыми стеллажами, достающими до потолка, на которых были расставлены пронумерованные коробки, медицинские склянки и какое-то оборудование непонятного назначения. Девяткин прошел в глубину комнаты к распахнутому окну. Тут стояли три письменных стола и несколько стульев.

Он присел, прислонив костыль к стене, и спросил разрешения закурить. Пустив дым, поинтересовался у Елены, как настроение, пожаловался на погоду, слишком жаркую, и на гипс, под которым зудит и чешется больная нога. Елена выслушала жалобы молча, сохраняя полную невозмутимость.

– У вас есть еще какие-то вопросы? Или жалобы?

– Как без этого, – кивнул Девяткин. – Еще не осела земля на могиле вашего отца, когда была убита Лидия Антонова. С этой женщиной Лукин поддерживал хорошие отношения до самой смерти.

– В каком смысле поддерживал отношения? Спал, что ли?

– Я сказал, «поддерживал хорошие отношения», но не «близкие». В том смысле, в котором мы привыкли понимать эту фразу. Антонова была тем человеком, с кем можно поговорить по душам, пожаловаться на жизнь, получить совет. Ну, вы понимаете.

– Понимаю, – кивнула Елена. – У него было много женщин, я его баб не считала.

– Еще через несколько дней, – не обращая внимания на реплику, продолжил Девяткин, – был убит артист Борис Свешников. Тоже близкий друг вашего отца. Вы его дядей Борей называли. Его-то помните?

– Слушайте, у нас сегодня что, вечер приятных воспоминаний? – Елена раздавила окурок в пепельнице. – У отца было пол-Москвы знакомых. Если кто-то из них умрет, вы снова явитесь?

– А вы злая, – заметил Девяткин.

– От хорошей жизни, – ответила Елена. – Два развода, ребенок, на которого его отец не дает денег, потому что их у него нет. Плюс долги. Плюс копеечная зарплата. И еще однокомнатная клетушка на окраине города. Вот она, моя жизнь. Если нравится, могу с вами поменяться.

– Давайте к делу. Я тут прочитал ваши показания.

Девяткин вытащил из кармана два сложенных вчетверо листка. И подумал, что Елена настроена враждебно, будто именно его винит в своих жизненных неудачах. Еще он подумал, что обстоятельства гибели режиссера Лукина исследованы не полностью. Из показаний свидетелей ясно, что его «Мерседес» на большой скорости врезался в фуру, груженную хозяйственными товарами. Возник пожар. Автомобиль здорово покорежило при столкновении, а когда вспыхнул огонь, полностью выгорели салон и моторный отсек. Поэтому техническая экспертиза не смогла однозначно ответить на вопрос следствия: что же послужило причиной аварии? Была хорошая погода, отличная видимость. Лукин не мог не видеть грузовика, заезжавшего на территорию строительного рынка. Но на асфальте следов торможения не обнаружено. Словом, вопросы остаются без ответа.

Расследование гибели Лукина не закончено, оно находится в вялотекущей стадии, когда нет материала, новых фактов, чтобы продвинуться вперед. А близкие родственники режиссера следствию только мешают. После той трагической аварии до-знаватель встречался с дочерью режиссера и задал ей несколько вопросов. Девяткин, прочитав показания двухмесячной давности, нашел в них некоторые неточности. Не то чтобы вранье высокой пробы, но и правдой не пахнет.

– После гибели отца вы разговаривали с нашим дознавателем и сказали, что от второго брака ваш отец имел ребенка по имени Павел. Но не уточнили, что ребенок не родной, а приемный. Это сын Галины Петровны Грач, бывшей солистки филармонии.

– Какое отношения дети, приемные и родные, имеют к гибели отца? Господи… Разве это важно?

Неожиданно зазвонил телефон. Лена сняла трубку, сказала «да», потом «нет», повернулась к Девяткину, попросила подождать ее десять минут и выбежала в коридор.

В Воронеже путешественники устроились в небольшой гостинице неподалеку от машиностроительного завода. Условия тут были куда скромнее, чем в московских отелях. Узкие кровати с панцерными сетками покрывали старые шерстяные одеяла, о пуховых подушках постояльцы не смели даже мечтать. Дорис достался одноместный номер на втором этаже с видом на внутренний двор гостиницы, где росли старые тополя. Радченко и Попович поделили номер, выходящий окнами на узкую тихую улицу. Попович бросил на кровать спортивную сумку, достал губную гармошку и попробовал сыграть «Дунайские волны». Сфальшивил, задумчиво осмотрелся и сказал: