Отложенное самоубийство - Алексей Макеев

Ничего не поделаешь, приглашаю чету Райнеров в зал. Они садятся рядком на диване. Я занимаю свое рабочее место у стола и вопросительно смотрю на незваных гостей. Бернхард Райнер начинает, поминутно оглядываясь на свою жену:

— Вчера вечером нам позвонил герр Крюкль и рассказал о вашей встрече. Он сообщил, что вы можете узнать, где похоронены наши пропавшие дети Ханси и Гретель. Мы с Гудрун не спали всю ночь. Все обсуждали и обсуждали эту новость. И наконец решили увидеться с вами. Убедить вас помочь нам.

— Герр Крюкль преувеличивает мои возможности, — качаю я головой. — Все зависит не от меня, а от Алоиса Кальта. Захочет он — расскажет, не захочет — я ничего не смогу для вас сделать.

Старушка срывается с места и в волнении хватает меня за руки:

— Но вы ведь попытаетесь узнать? Не правда ли, герр Росс? Вы не представляете, что это для нас значит!

Она падает на колени перед моим креслом. Только без паники! По морщинистым щекам Гудрун бегут слезы. Горькие-горькие ручейки. Горячие, как капельки расплавленного металла. Супруг кряхтя встает с дивана и большим носовым платком утирает лицо жены. Хотя сам тоже подозрительно хлюпает носом. Ну, Крюкль! Ну, пингвин! Удружил! Чувствую себя, как черепаха без панциря. Как выселенное из домика пресмыкающееся. Мягким и беззащитным.

Ковыляю на кухню и как можно быстрее возвращаюсь со стаканом воды. Успокоительное для фрау Гудрун. Пока муж возвращает ослабевшую супругу на диван и хлопочет возле нее, думаю. Может быть, действительно поискать пропавших детей и их убийцу? На что еще можно потратить последний месяц жизни? Только вот боюсь, что Кальт больше не захочет со мной видеться.

Не буду врать — Райнеры меня тронули. Милые бабулька с дедулькой. Потерявшие далеким летним вечером своих детей. Сломанные. Их мир вращался вокруг детей. Дети исчезли, и мир перестал вращаться.

Задаю Райнерам вопросы о Хансе и Гретель. Просто, чтобы отвлечь. Как дети выглядели, какие имели особые приметы?

Райнеры суют мне в руки старые фотографии, захлебываются наперебой: рост, цвет глаз, цвет волос. И особые приметы: шрамик на левой коленке у Ханси, родимое пятно, итальянским сапожком, на плече у Гретель, не хватает двух зубиков у Ханси, трех у Гретель, аллергии, заболевания, вырезанные гланды… Родители все помнят про своих детей. Боятся забыть — а вдруг понадобится? Но вся эта информация напрасна. Истина в том, что пропавшие дети почти никогда не возвращаются. Я знаю статистику: девяносто девять процентов похищенных детей гибнут в первые же сутки. А почти пятьдесят процентов из них — в первый же час. Мельком проглядываю фотографии. Улыбающиеся дети, улыбающиеся родители. Разумеется, сейчас Ханс и Гретель невозвратно мертвы. Прошло двадцать лет. Они давно стали землей. Только две маленькие фигурки из эктоплазмы еще подают мне тихие отчаянные сигналы.

Колокола вдруг звонят и возвращают в реальность. Провожаю уплакавшихся стариков к выходу. Не хочу больше никого видеть, слышать. Слишком тошно. Пока не передумал, выстукиваю на клавиатуре лаконичное сообщение для Кальта. «Ваше предложение все еще в силе?» Отсылаю. Плохое начало не к доброму концу. Но у таких историй и не бывает хорошего начала. Искусственно бодрюсь: может быть, вечером все-таки исполнить фантазию на тему чисто немецкого ужина?

Второй разговор с Алоисом Кальтом

Насвистывая мелодию похоронного марша под унылый аккомпанемент колоколов, собираю себя в гости к псевдоманьяку. Впрочем, это только мнение Крюкля. Сегодня суббота, время после обеда, жиденький дождь. Да еще и тринадцатое число. По-хорошему — сидеть бы дома и выть от тоски, но в среду я послал Кальту сообщение, и он на следующий день оперативно ответил: «Жду вас в субботу, тринадцатого октября, в четыре часа». Ну, что же, я сам напросился.

К Кальту меня опять повезет Лана. В пятницу мы созвонились, и женщина-кошка согласилась. В субботу она свободна и дорогу уже знает. Крюкль пока никак себя не проявлял. Затаился, гаденыш. Ну, что же, попробую узнать у Кальта, кто на самом деле убил Ханса и Гретель Райнер. Вдруг Крюкль ошибается, и это не Беа? Может, убийца до сих пор оскверняет своим присутствием необъятный круг земли? Мало-помалу загадка пропавших детей начинает меня увлекать. Да и призраки не дают отвлечься на сторону. Сознание их не фиксирует, но они где-то здесь. В какой момент они снова появятся?

А может, никакой загадки и нет? И Кальт действительно маньяк и убийца? Пусть даже только Ханса и Гретель? Кому-то этого мало, что ли? Этот Алоис Кальт — как стакан с водой. Для одних стакан наполовину полон, для других наполовину пуст. Но от точки зрения сама вода в нем не меняется. Для кого-то Кальт чудовище, для кого-то невинный узник, а что такое Алоис Кальт на самом деле?

Опять костюм, рубашка, галстук в тон. Как я не люблю дресс-код! Ну почему в тюрьме нужно быть одетым как на Каннском кинофестивале? Пусть даже в домашней тюрьме минимальной строгости, как у Кальта. Какой-то изуверский культ: «К совершенству через галстук!»

Завтра с Федей еду на «шрот». Не забыть поискать колесо для велосипеда Лукаса. Нужно поговорить с Мариной. Поговорить с Агафоном. Если представится возможность, хорошенько отдубасить каркушу Крюкля. Сплошная скука. Серость будней красит в свой понурый цвет будущее. Лишь встреча с Кальтом прерывает монотонность моих планов.

Лана ждет меня в «Кашкае» у церкви. Как всегда! Хи-хи-хи! Она опять красавица. Мини-юбка с кружевом по подолу, темно-синий жакет, серебро вычурных сережек сияет из-под иссиня-черных, как лепестки гиацинта, локонов, витые перстни на пальцах. Туфли на высоком каблуке завершают бесконечно длинные ноги. «Такие бы ноги, да мне на плечи!» — машинально мелькает в голове. Я же все-таки мужчина! От сногсшибательности Ланы у меня стойкая обалделость.

— Халлёхен, мурзичек! Поехали?

— Поехали!

Типа, едем. Как в прошлый раз — бешеные гонки по автобану. Не Лана, а борьба без правил. Благо, ограничения скорости нет. Обгоняем в облаке брызг всех, кто имеет наглость оказаться впереди нас. Бескомпромиссно. Потом знакомая дорога через мокрый лес, знакомая водяная мельница, знакомое средневековье. И вот: добро пожаловать к «Баварскому монстру»!

На этот раз «Мерседеса» Крюкля не видно. Он и так, наверное, знает про мою встречу с Кальтом, зачем зря жечь дорогой бензин? Логично.

Калитка нетерпеливо жужжит в ответ на мой звонок. Дальше все как тогда — цветочная лужайка, дорожка из плиток, высокая туша Кальта на крыльце. Руки не подаю — рано еще.

— Сервус!

— Сервус!

Заходим в кабинет. Садимся. За ту неделю, что мы не виделись, Кальт не успел неузнаваемо измениться. Все такой же старый, дряблый, пузатый, мертвенно-бледный тролль. Он несмело мне улыбается:

— Спасибо, что приняли мое предложение. Вы моя последняя надежда!

Как трогательно. Лишь бы не разрыдался у меня на плече.

— Давайте ближе к делу. Что вы можете мне рассказать такого, чего нет в вашем деле?