Верная неверная - Владимир Колычев

— Расправь постель, — улыбаясь, сказала она.

— Да, конечно.

Он сделал движение рукой, как будто хотел ударить себя по лбу, сорвал с кровати покрывало, откинул одеяло. И в награду за это Юля сняла с себя бюстгальтер, ужесточив правила игры.

— А теперь сходи, покури.

— А-а, да…

Он с трудом заставил себя выйти из комнаты. И дверь за собой прикрыл неплотно.

Юля улыбнулась, сняла пояс, чулки, постояла немного перед зеркалом. Выключила свет, легла под одеяло. И снова ее потянуло в сон. Закрывая глаза, она улыбнулась. Если Клим вдруг рискнет залезть к ней под одеяло, возражать она не станет. А если нет, скажет ему спасибо. А завтра вознаградит за воздержание. Наверное…

Она уже почти заснула, когда появился Клим. Он тихонько подошел к кровати, медленно, чуть дыша, лег, накрылся одеялом. Но Юля уже ничего не хотела. И когда он наконец коснулся ее, прошептала:

— Только не сегодня.

И он убрал руку. Но утром Юля проснулась в его объятиях. Он лежал сзади, уютно и мягко уложив свою могучую руку на ее тонкое бедро. Казалось, он держал руку на весу, а как иначе объяснить, что Юля едва ощущала ее тяжесть. И грудью он прижимался к ее спине едва-едва. Она улыбнулась, закрыла глаза и снова уснула — с чувством полной защищенности от бед и невзгод.

Если дорога закончилась, значит, человек приехал. Вопрос, куда и в каком смысле. Дима приехал в переносном. И дорога для него закончилась в кювете. В итоге — ушиб головного мозга, множественные переломы. Голова перебинтована, нога в гипсе и на растяжке. И машина в хлам.

Палата обычная, на шесть человек. Ирина приходила, но заплатить, чтобы его перевели в отдельную палату, не захотела. Хорошо, хоть не уволила и больничный оплатить не отказалась. Но и ждать не обещала. Мужчина у нее, и там все очень серьезно. А Юля так вообще замуж вышла. И все это значит, что Дима в пролете, как его «восьмерка» над канавой.

Ирина ничем не утешила, а Юля вообще не придет. Так думал он, засыпая. А когда открыл глаза, увидел Юлю в белом халате внакидку.

— Я умер? — спросил он.

— Разве? — Она повела бровью, выражая насмешливое удивление.

— И ко мне спустился прекрасный ангел.

— И куда ты хочешь, в ад или в рай?

— А туда, где ты. С тобой даже в аду рай.

— Говорить ты умеешь, — снисходительно усмехнулась она.

— А на деле полный профан, — кивнул он.

— И плохой автогонщик.

— Да, наверное…

— А гнал зачем?

— Ну, ты же отказалась со мной танцевать.

— Это тебя огорчило?

— Это меня взбесило.

— И я в этом виновата, — вздохнула она.

— Я тебя не виню.

— Я себя виню. Поэтому я здесь.

— Тебе не в чем себя винить. Ты правильно поступила. Я бы тебе не простил, если бы ты на нашей с тобой свадьбе пошла танцевать непонятно с кем.

— У нас не будет свадьбы, — качнула головой Юля.

— Не зарекайся.

— Я замужем, у меня есть муж… Зачем я буду тебе это объяснять? — Она пожала плечами, задавая вопрос самой себе.

— Потому что ты должна меня убедить.

— В чем?

— В том, что любишь своего мужа.

— Не буду я тебя в этом убеждать.

— Значит, ты его не любишь!

Дима старался говорить тихо, но соседи все равно посматривали на него с любопытством. А Юлю так и вовсе ели глазами. Таких красавиц еще поискать… И непонятно, как она могла выйти замуж за Клима-Гуимплена? Может, у нее с головой не в порядке? Нет, взгляд вполне осмысленный, речь не путаная.

— Это мое личное дело.

— Значит, не любишь.

— Люблю, — не очень уверенно, но четко произнесла она.

— А мне кажется, нет.

— А мне кажется, что это пустой разговор.

— Пустой разговор — это не страшно. Страшно, когда жизнь пустая. А пустая она, когда нет любви.

— А у тебя какая жизнь? — спросила Юля.

Но ее прямота не поставила Диму в тупик. Он заранее знал ответ на этот вопрос.

— У меня не пустая жизнь. Потому что я люблю тебя.

Юля хотела прокомментировать его ответ в ироничном тоне, но не смогла сказать ни слова. Сама же себя и остановила. Но Дима уловил ее мысленный посыл.

— Я сам это не так давно понял, — сказал он, осуждая себя за собственную глупость.

Надо было сразу брать Юлю в охапку, как огромный букет роз, и нести до самого загса. И тогда бы на свадьбе он танцевал бы с ней на законном основании, как муж с женой. И не лежал бы сейчас в больнице, как овощ на грядке.

— Но понял, — добавил он, глядя, как Юля опускает глаза.

— Мне уже все равно, — тихо сказала она.

— Не все равно.

— Все равно.

— Зачем же ты тогда пришла?

— Ну, ты же с нашей свадьбы возвращался…

— С вашей свадьбы. С твоей свадьбы и Клима. А где Клим? Он знает, что ты здесь?

Дима практически был уверен, что Клим не знает, где сейчас находится его жена. А не знает, потому что Юля сбежала от него. По зову сердца сбежала, к любимому.

— Знает. Он меня во дворе ждет, — огорошила его Юля.

— Нет!

— Да… Клим меня ждет.

— Я тебе не верю.

Юля пожала плечами. Ей все равно, верит он или нет.

Дверь открылась, и в палату вошла Люда — свежая, румяная с осенней прохлады. В одной руке цветы, в другой — пакет. Дима недоуменно посмотрел на нее. Какого черта она здесь? И откуда она узнала, что с ним.

— А цветы зачем?

— В вазу поставлю. — Люда достала из пакета трехлитровую банку.

— Я думал, ты хоронить меня собралась, — сердито пошутил он.

— Не надо умирать, — грустно улыбнулась Юля.

— Я тебе еще пригожусь? — с надеждой спросил он.

— Нет, — качнула она головой, с отстраненной иронией глядя, как суетится Люда, пытаясь наполнить банку водой.

Юля, казалось, ничуть не ревновала. И уходила она, не осуждая его. Но, возможно, она всего лишь делала вид, что дышит к Диме ровно. Он очень хотел на это надеяться.

Юля ушла, и он зло глянул на Люду, которая появилась здесь, как насмешка над его признанием в любви.

* * *

Юля вышла из больницы, грустно улыбаясь. Клим сжал «баранку» с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Не должен он был отпускать Юлю в больницу к Ивашову. Но она сказала «надо», и он ее повез. Она сказала, что это их долг, и он вынужден был согласиться. Хотя сам ни в чем себя виновным не чувствовал.