Национализация рубля. Путь к свободе России - Николай Стариков

Для правильной оценки действий советского руководства нужно понять, что переговоры с немцами и бои с японцами происходили в одно и то же время. И при этом Берлин обещал не просто свою дружбу — немцы действительно могли склонить японцев к миру. Ведь воевать против России в одиночку — задача для Японии крайне сложная и практически непосильная.[142]Договор о ненападении Берлина и Москвы — отличный повод для Токио остановиться. Тут впору задать вопрос: а можно ли было еще каким-то другим образом повлиять на Японию? Может быть, другие страны, а не Третий рейх, могли оказать на нее давление? Нет. Потому, что для этого было необходимо желание остановить войну СССР и Японии, а этого как раз и не было. Даже наоборот, англичане в то же время пытались организовать восстание в китайской провинции Синьцзянь.[143]Зачем это британцам? А затем, что именно через эту провинцию СССР отправлял помощь Китаю. Наше оружие и советники помогали усилить борьбу с японцами и тем самым ослабить японские войска, противостоящие Красной армии. Перекрывая путь доставки русского оружия и амуниции, англичане срывали борьбу китайцев и усиливали японцев, помогая им усугублять конфликт с Россией…

Надо отдать должное Сталину. Прекрасно понимая серьезность намерений немцев и причины их спешки, он решил (несмотря на проблемы с японцами) воспользоваться ситуацией с максимальной пользой для СССР. Немцы просили принять в Москве министра. Англичане присылали неизвестно кого и без полномочий. Ситуация была очень наглядной…

Во время визита в Москву посол Германии Шуленбург получил от Молотова вполне конкретный ответ. Если экономические соглашения будут подписаны сегодня, 19 августа, то Риббентроп может приезжать через неделю, 26 или 27 августа. На предложение принять Риббентропа пораньше Молотов возразил, что говорить об этом рано, пока не завершена даже первая ступень — экономические переговоры. На часах было около 15.00, 19 августа 1939 года.[144]В Берлине должны были схватиться за голову — время неумолимо истекало. Русские были любезны, но никакой ясности в ситуацию не вносили. И вдруг они прямо сказали, что без кредита в 200 млн марок никакого прогресса в отношениях быть не может. Что оставалось делать Берлину? Хотел ли Гитлер кредитовать Сталина? Конечно нет. Он сам нуждался в средствах, готовясь к войне с Польшей. Но выбора у него не было. Ведь Сталин, ведя переговоры, использовал старый добрый англосаксонский прием: создание проблемы, а потом «продажа» путей ее решения. США сегодня финансируют «международный терроризм», а потом сами с ним и борются.[145]. Кремль тянул время, потом вдруг предложил через предоставление кредита СССР до 1946 года резко ускорить переговоры. И для этого после «кнута» пустил в ход «пряник». Через полчаса после ответа, что приезжать нужно «через недельку», германского посла вновь вызвали к Молотову.

Ему вручили советский проект договора о ненападении, составленный по всем правилам. Именно этот вариант (с незначительными правками) будет потом подписан. Договор как договор — ничего в нем необычного не было. Кроме одного: в проекте договора не было указания, что документ теряет силу в случае агрессии одной из сторон против третьего государства.[146]Просто запомним этот момент и двинемся дальше. Чуть позже эта информация нам очень пригодится.

20 августа (в 2 часа ночи) срочно подписано торгово-кредитное соглашение. СССР получал кредит на 200 млн марок, на которые мог покупать германское оборудование, а долги гасить поставками сырья и продовольствия.[147]

Итак, Германия сделала то, что от нее просил Кремль, — экономическое соглашение подписано. Совершенно изможденный Гитлер рухнул спать в 7 часов утра 20 августа. Но от русских нет никакой конкретики, и пока единственная озвученная ими дата прибытия германской делегации по-прежнему 26–27 августа 1939 года. Это для Берлина слишком поздно. И тогда Адольф Гитлер решил ускорить события. Днем 20 августа 1939 года он садится и пишет личное письмо Сталину. Ранее они никогда не переписывались и не разговаривали. Но соблюдать процедуры Гитлеру уже некогда: удар по Польше запланирован на 26 августа, и время идет неумолимо. «Тем не менее я повторяю свое предложение о том, чтобы Вы приняли моего министра иностранных дел 22 или, в крайнем случае, 23 августа»,[148]— пишет Гитлер в своем письме. 21 августа 1939 года в 15:00 германский посол граф Шуленбург в Москве вручает текст послания Гитлера. Через два часа (!), в 17:00, Вячеслав Михайлович Молотов отдает немецкому послу ответ главы СССР.[149]Сталин отвечает почти мгновенно.