Американец, но все-таки русский - Александр Тамоников

— В ближайшие выходные мы с мамой отправились в соседний дом и принялись перебирать шмотки, — полулежа на кровати, продолжал Миша. — Вещи в основном старые, из восьмидесятых годов. Правда, попадались и новые, почти не ношенные. Ведь в ту далекую эпоху дефицита было принято покупать все с запасом и беречь на всякий случай. Но не в этом дело. Наткнулся я в шкафу на собственную кожаную куртку, которую подарил родственнику за пару лет до этого. Я как-то слишком уж быстро вырос из нее, а она была еще вполне ничего. Повертел я ее в руках, вспомнил, как рассекал в ней по улицам. Надел для прикола, помаячил перед зеркалом. Вдруг чувствую, во внутреннем кармане что-то лежит. Залез, а там мой паспорт. Представляешь, а я думал, что потерял его, едва получив. Господи, сколько тогда пришлось помучиться! Писал заявление об утере в паспортном столе, платил штраф, собирал справки, маялся в очередях. А он, сволочь поганая, все это время преспокойно лежал в кармане куртки в соседнем доме. Новенький, пахнущий типографской краской, в классной обложке. В серединке аккуратно свернутая купюра в пятьдесят тысяч образца девяносто пятого года.

— Это из тех, что деноминировали в девяносто восьмом?

— Точно.

— Ну и что же ты со всем этим богатством сделал?

— Да ничего, — с усмешкой ответил Михаил. — Пришла, правда, в голову одна совершенно бредовая идея.

— Какая?

— Подумалось тогда, а не напялить ли мне на себя всю эту одежду, вышедшую из моды. Можно прихватить документы, старые деньги и заявиться по адресу, где мы когда-то жили. Он как раз значился в прописке, проштампованной в паспорте. Закатить там скандал, вызвать полицию и косить под чудака, переместившегося из прошлого. При этом удивляться современным приблудам типа мобилок, пугаться обилию иномарок на дорогах. Представляешь, понаехали бы журналисты из телевидения и газет. Сенсация! Путешественник во времени!..

— Угу. Но, скорее всего, такой вот путешественник сразу угодил бы в дурку, — оценил задумку Равиль. — И больше тебя никто не видел бы.

— Может, и так.

В кои веки парни бездельничали и говорили не о своих служебных проблемах, а о чем-то отвлеченном. Но кайф был сломан. В коридоре раздались торопливые шаги, дверь резко распахнулась.

— Наконец-то наш отец-командир пожаловал! — проговорил Тараев и поднялся с кровати. — Мой руки и садись. У нас уже все готово.

Карбанов глянул на закуску, стоявшую на столе, качнул головой и заявил:

— Отставить посиделки, парни! Этой ночью нам предстоит тяжелая работа, по два рейса на каждый экипаж.

— Опаньки! — Гусенко аж подскочил на месте. — И когда первый вылет?

— Сразу после захода солнца. Техники уже готовят машины. А отпразднуем после окончания работы.

— Черт побери!.. — Михаил почесал затылок.

— Что такое?

— Да я хотел сегодня в гости сходить к одной милой знакомой.

— Ну так сходи сейчас, пока есть время.

— Разрешаешь?

— Давай-давай! — с усмешкой сказал командир.

Михаил прибежал в госпитальное отделение, но там Власты не оказалось.

— Я отпустила ее на часок отдохнуть, — пояснила ему Елена Барина. — Она весь день на ногах, очень устала.

Тогда он отправился к ней в модуль, желая предупредить об изменившихся планах на ближайшую ночь.

Девушка встретила его с чашкой кофе в руке.

— Ты? — удивленно прошептала она. — Но мы же договорились встретиться позже!

— Нам подбросили работу, по два вылета на экипаж. Так что сегодня не получится. Я для того и пришел, чтобы предупредить тебя.

— На ночь глядя? — Власта пришла в ужас.

— Работа такая. Вы ведь тоже по ночам иногда дежурите.

— Случается. Проходи. Кофе хочешь?

— Нет, спасибо.

В модуле она была одна. Все соседки еще находились в госпитале.

Молодой человек окинул взглядом небольшую комнату Власты, опять поразился идеальному порядку и удивительно приятному аромату.

Он подошел к девушке, обнял ее, прижал к себе и прошептал:

— Как же хочется побыть с тобой наедине. Чтобы никаких соседей через тонкие стенки!

— Мы можем посидеть в курилке.

— Это тоже не то.

Власта хитро прищурилась, посмотрела на Михаила и осведомилась:

— Что же тогда-то?

— Ты необыкновенная девушка. Лучшая из всех, которых я встречал. Красивая, умная, с чудесным мягким характером. Но мы очень редко видимся. Я хотел бы проводить с тобой гораздо больше времени.

— Ты умеешь произносить комплименты, — сказала Власта и легонько потрепала его волосы.

Он обнял ее еще крепче. Она не возражала, и скоро их губы слились в поцелуе.

Впервые они поцеловались в местной столовой на праздновании Нового года. Было много выпивки и хорошей закуски. В этом мероприятии участвовали медицинский персонал госпиталя, летно-технический состав базы и все местное начальство.

После часового застолья эпицентр веселья переместился на свободное от столиков пространство, где проводились какие-то конкурсы. Гусенко угораздило попасть в один из них вместе с Властой. Суть конкурса состояла в том, что участникам показывали довольно сложную бумажную снежинку, которую требовалось воспроизвести карандашом на ватмане по памяти. Тот, кто выиграл, выбирал из корзинки записку с заданием, проигравший его выполнял.

Власта очень старалась, выводила карандашом замысловатые узоры. Но безупречная зрительная память Михаила взяла верх.

— Проигравший должен поцеловать победителя! — громко зачитала задание ведущая конкурса и, вероятно, от себя добавила: — Взасос!

Тот поцелуй получился жарким. Но все же оба они ощущали себя актерами на сцене.

А сейчас Миша почувствовал страсть, внезапно проснувшуюся во Власте. Она дрожала и не хотела отпускать его.

Он скользнул ладонями по легкому халату, расстегнул пуговицы, нащупал упругую грудь.

— Сколько у тебя времени? — заметно волнуясь, спросила Власта.

— Час.

Она быстро стянула с него футболку, осыпала поцелуями шею, плечи, пробежала метеором по комнате, задернула шоры, закрыла на ключ входную дверь и решительно потянула его за руку:

— Пойдем.

Они упали на кровать.

Власта освободилась от халатика, стянула с себя тонкие трусики и шепнула:

— Иди скорее ко мне.

Истинного возраста Елены Васильевны Бариной не знал никто.

«Тридцать с небольшим», — говорили одни.

«Тридцать пять», — утверждали другие.