Американец, но все-таки русский - Александр Тамоников

На самом деле ей было под сорок. Просто всех сбивали с толку ее миниатюрная фигурка, гладкая кожа, шикарные волосы и красивое личико без единой морщинки. Этакая маленькая, очень даже симпатичная девушка, имевшая приличный жизненный опыт.

Она окончила институт и интернатуру и была направлена работать на станцию «Скорой помощи». В те годы ее вообще все принимали за тринадцатилетнюю девчонку. Это было нежное создание ростом метр с кепкой, в очочках с тонкой оправой, с хвостиком на затылке и золотистыми завитками кудряшек на висках.

Это чудо носило имя Леночка. Барышня не курила, не употребляла алкоголь, не ругалась матом и вообще не думала о мужиках. Щеночек в стае матерых волков. Разговаривала Леночка тихо, очень тонким голоском, за что сразу получила соответствующее прозвище — Мышь.

Мужское народонаселение станции «Скорой помощи» в присутствии Леночки робело и становилось скромнее. Так вел себя даже огромный, похожий на гориллу фельдшер второй бригады Громов, при появлении которого алкаши и хулиганы растворялись в подворотнях, а бездомные собаки начинали жалобно скулить. Представить Громова в гневе было страшно. Он весил сто тридцать пять килограммов и без мата разговаривать не умел. Однако при появлении Мыши этот гигант почему-то сжимался до размеров ботаника-семиклассника, краснел, становился серьезным и исключительно вежливым. Он вообще относился к ней как к маленькому ребенку, угощал конфетами, печеньками и мороженым, не позволял таскать тяжелый чемоданчик, на дежурстве уступал самое удобное место на тахте для сна.

Несмотря на молодость и миниатюрные размеры, Леночка была очень даже хорошим врачом. Она ничего не боялась, бралась за любую работу, все успевала. С ней было легко и приятно выезжать на вызовы.

Постепенно начальство стало доверять барышне самостоятельные дежурства, но исключительно в дневное время. Если бы оно рискнуло поставить Мышку одну в ночь, то ему пришлось бы иметь дело с Громовым.

Однажды ее бригада примчалась по вызову к старенькому дедушке, ветерану войны. Леночка посмотрела, послушала его. Дед был ходячий, но чувствовал себя, мягко говоря, хреново, потому Мышь и приняла решение транспортировать его до ближайшей «фабрики здоровья», запросила у диспетчера место.

Тот велел ей отправить недужного дедушку в небольшую больничку, состоящей из двух корпусов. В одном размещались терапия, гинекология, неврология, в другом — хирургия с травмой, но приемное отделение было одно.

И вот ведет Леночка ветерана под локоток. Навстречу типичный такой хирург, высокий крепкий детина с волосатой грудью, длинными мощными руками, наглой самоуверенной мордой и бычком в зубах. В зеленой шапочке и «операционнике» того же цвета.

— «Скорая», да? Кого везем? — хмуро поинтересовался он, не глядя на больного.

— Дедушка. Семьдесят пять лет. Пониженное давление, слабость, общее недомогание. Жалобы на тошноту.

— Мы закрыты, — решительно отрезал этот тип. — Я больного не приму.

— Но диспетчер дал место у вас…

— Малявка, твою мать! Ты плохо слышишь?! — повысил голос хирург.

— Не кричите, пожалуйста. Я сейчас позвоню в центр и еще раз выясню.

— Давай-давай, мелочь, выясняй.

События развивались стремительно и принимали крутой оборот. Леночка подошла к телефонному аппарату, который стоял на столе дежурной медсестры, набрала номер диспетчера, объяснила ситуацию и выслушала ответ.

Затем она повернулась к грозному хирургу и заявила:

— Диспетчер сказал, что вы скоро возобновляете прием. Я должна оставить больного у вас. Подскажите мне, пожалуйста, фамилию врача, который его примет.

И тут детину понесло.

— Да ты кто такая, плюгавая сучка?! — взревел он. — Вертел я твоего диспетчера вместо с тобой сама знаешь на чем! Наберут в «Скорую» уродов с улицы, которые не знают ни хрена и слушать никого не хотят! Забирай своего старикана и сматывайся отсюда, пока за шкирку не выкинул!

В холле приемного отделения, как и всегда, тусовался какой-то народец. Это были медсестры, нянечки, родственники больных. Все разом примолкли, испуганно оглянулись на злого доктора.

Но тут вдруг случилось то, чего никто и представить не мог. Водитель «Скорой» и фельдшер, прибывшие в больничку вместе с Леночкой, и предположить не могли, что у нее имеются столь мощные голосовые связки.

Она бесстрашно подскочила к человекообразному детине, а потом громко и отчетливо выдала на все фойе:

— Ах ты, образина шерстяная! Да я твой поганый рот сейчас натяну на одно место! Да как ты, поганец, смеешь так с людьми разговаривать?! А ну-ка назови свою фамилию, или я тебя, суку мохнорылую, прямо сейчас ногтями кастрирую без всякого наркоза!

Нежная девочка по прозвищу Мышь вплела в эти фразы и несколько совсем уж нецензурных слов, но их в данном повествовании, наверное, можно опустить. Во-первых, их употребление запрещено законом, во-вторых, и так все понятно.

Покончив с эмоциональной вступительной речью, Мышь оттянула резинку зеленых штанов хирурга, сунула в образовавшуюся щель сопроводительные документы, свернутые трубочкой, и разжала пальцы. Эхо громкого сухого щелчка заметалось под сводчатым потолком.

Хирург дважды натужно кашлянул и пролепетал свою фамилию. Леночка кивнула и покинула отделение. На прощание она крепко шибанула входной дверью.

В фойе повисла тишина. С потолка спланировал шматок белой штукатурки, а изо рта хирурга беззвучно вывалился бычок. Лицо у этого детины было таким, будто ему только что зачитали смертный приговор с немедленным исполнением, прямо сейчас, не отходя от кассы.

Бригада вернулась на станцию. Последовали другие вызовы. Во второй половине дня Мышь привезла в ту больничку еще одного пациента, на этот раз бабушку с подозрением на гангрену.

Тот же самый хирург сидел в смотровой и опять смолил бычок. Только теперь он был печален, а под глазом у него красовался огромный фингал. На столе перед ним лежали сопроводительные документы на мужчину с язвой. В документах было указано, что этого больного доставил в заведение фельдшер по фамилии Громов.

— Товарищи, не забываем о том, что противник имеет на вооружении крупнокалиберные пулеметы и ЗГУ. Я говорю о советской зенитной горной установке с эффективной наклонной дальностью стрельбы до 1500 метров. Поэтому эшелон полета до Рамира 1800, возвращение на 2400, — инструктировал летный состав Карбанов.

Полноценной группы руководства на базе «Сон-мар» не было, поэтому предполетные указания чаще всего сводились к короткому инструктажу. На первом этаже КДП собирался летный состав двух экипажей, штатный руководитель полетов майор Степко, старший инженер авиагруппы капитан Круглый, начальник связи капитан Анисин и метеоролог старший лейтенант Морозов. Он всегда начинал мероприятие — вешал на стену синоптическую карту и докладывал прогноз с фактической погодой. За ним слово брал связист, затем к карте района полетов подходил Миша Гусенко, исполняющий обязанности старшего штурмана авиа-группы. В конце инструктажа слово брал Карбанов.