Потерянная принцесса - Алина Немирова

Степь тогда уже начала обестравевать, ветер гулял по ней, колебал стойкие ости жестких колосков, истыкавших все вокруг, словно бесчисленные стрелы на поле великой битвы. Двое предводителей ехали рядом. Лучше бы трое, и сам Эртургул явно предпочел бы видеть рядом и Бруно, ощущал растущую напряженность, старался ее избежать – но тут он был бессилен, и Лютгер тоже. Кроме того, из четверых бывших рабов трое скверно держались в седлах, и фон Хельдрунген сейчас надзирал за ними. Мог бы, конечно, поручить эту заботу кому-нибудь из полубратьев, но…

– Скажи мне, почтенный Гюндуз-оглы… – проговорил тогда Лютгер, глядя не на собеседника, а прямо перед собой, – не известно ли тебе случайно, при каких обстоятельствах повстречались нынешний султан Кей-Кубад и некто по имени Тургул ибн Гюндуз?

Старик хмыкнул. Немного подумав, ответил, тоже головы не повернув, рассматривая степь впереди:

– Сейчас землями сельджуков правит султан Из-ад’дин Кей-Кубад, второй своего имени. Задолго до его рождения султан Ала-ад’дин Кей-Кубад, первый своего имени, и бейлербей Эртургул, сын альпа Гюндуза, встретились в тот час, который мог стать для них обоих смертным, – а потому они не забывали его всю жизнь. Но точно ли ты хочешь знать, друг мой, то, что не счел нужным рассказать тебе магистр?

– Альп… Не слыхал прежде такого слова, – Лютгер ушел от прямого ответа.

– Означает оно примерно то же, что твое именование «рыцарь». Витязь, отважный воитель благородной крови. Давно уже нет на свете Гюндуз-Альпа – а ведь еще живы старики, помнящие время, когда его имя было славно в Хорезме, до того, как эта страна пала под ударами мунгалов…

Относительно одного из этих стариков рыцарь знал совершенно точно: не только жив он, но и достаточно бодр, чтобы отправиться в долгое путешествие. Даже если купцы-работорговцы были уверены в обратном.

– Буду знать, уважаемый. Что до магистра… то его ведь сейчас нет рядом, а мы есть. И мы достаточно хорошо узнали друг друга за недели пути.

– Это ты верно сказал, друг мой. Тем более что как именно они познакомились, тебе на самом деле известно.

Эртургул-бей, сын Гюндуз-Альпа, быстро взглянул на собеседника и снова отвел взгляд. Только теперь он, казалось, смотрел не на раскидывающееся перед ними пространство, а сквозь время.

– В ту пору, как я уже сказал, не было на свете нынешнего повелителя сельджуков, а ты, друг мой, должно быть, первые годы своей жизни насчитывал. И никто из франков не слыхал о народе мунгалов. Меж тем многоплеменный Хорезм уже пал под его ударами. Вышло так, что одному хорезмийскому племени удалось спастись из той бойни. Покинув разоренный край, скиталось оно по неведомой степи, не имея ни шатров, ни повозок…

– Вот как сейчас, – понимающе кивнул рыцарь.

– Хуже, чем сейчас. И хуже, чем в день нашей встречи. Потому что сейчас мы знаем, куда держим путь, – а то племя знало лишь, откуда бежит. И мы-то воины, почти без вычета, – Эртургул коротко глянул в сторону, где, едва видимый за конями и мулами, пылил ослик со своей хрупкой всадницей, – в ту же пору жены на запасных конях сидели, дети плакали у них на руках… Гибли люди в арьергардных стычках, гибли на переправах, падали от зноя. Сложил голову в этом бое-бегстве и старый альп Гюндуз. Всего по пять стрел на колчан оставалось у беглецов, когда, наконец, оторвались они от мунгальских тысяч и брели, храня последние силы… А потом вдруг увидели в вечерней степи два сражающихся войска.

Впереди раскинулась глинистая плешь такыра, дотверда сухого, иссеченного трещинами. Копыта гулко застучали по нему, как по мощенной кирпичом дороге.

– И не разобрать было, кто есть кто, – вновь кивнул Лютгер.

– Не разобрать, – подтвердил старик. – Вот видишь, я же говорил: ты сам все знаешь. Может, сам расскажешь мне, что было дальше?

– Попробую. Оставив на всхолмье женщин с детьми, предводитель во главе всех, кто был способен держать оружие, устремился на помощь тем, кто терпел поражение. И это оказался султан Кей-Кубад. А сражался он…

– С заезжим мунгальским отрядом. Одного этого было бы достаточно, чтобы выбрать сторону. С той поры и понял Эртургул: когда выбор неясен – будь на стороне слабейших, с ними Аллах, такова Его воля.

Рыцарь промолчал. Не ему было оспаривать верность такого решения.

За твердым, как камень, такыром следовал светлоглинный мягкий участок – звук копыт сразу сделался глуше. Закружились пылевые смерчики: глинистая взвесь вихрилась, заворачивалась, не поспевая за ветром. Лютгер и Эртургул одинаково привычным движением сдвинули на лица пришлемные повязки – и разом скосили взгляды в сторону Сюрлетты, самой неопытной и уязвимой сейчас. Поймав друг друга на этой одновременности, ничего не сказали: и вправду ведь в походе следует идти «шагом слабейшего», это издавна определено.

Девушка, надо сказать, сейчас уязвимой себя не проявила: ей хватило опыта, чтобы, отмотав край головной повязки, закрыть лицо от пыли. Ну и хвала Всевышнему.

– И в благодарность султан выделил своим спасителям во владение и управление отдельный бейлик, – продолжил Лютгер, как будто никакого обмена взглядами не было. – Или это называется икта?

– Это называется удж, – спокойно ответил Эртургул. – Бейлик особый, окраинный, далекий от столичных городов, а к врагам и опасностям близкий. В обычное время – пожалование не слишком завидное, «земля войны». Возможно, султан скорее даже себя одарил, отдав такой удж двум сотням уцелевших воинов и их предводителю. Избавился от хлопот с соседями. Тогда, наверное, так и было. Но сейчас, столько лет спустя… Ты ведь знаешь, каково ныне живется и правится Из-ад’дину Кей-Кубаду, второму султану своего имени?

Ничего подобного Лютгер не знал, даже если у орденского капитула имелись такие сведения. Но догадался: по-видимому, султан сейчас был не властен над многими своими бейликами, особенно окраинными. А тот, в котором расположен городок Сёгют, надо думать, превратился фактически в самостоятельное государство. Небольшое. Мало кому известное, раз уж караванщики о нем толком ничего не знают, кроме того, что туда бегут рабы – и возврата их к прежним хозяевам из Сёгюта нет.

И конечно, никто не думает, что правитель этого загадочного бейлика может лично отправляться на поиски далеких союзников. Тем более что он, как говорят, совсем стар…

Так что же все-таки представляет собой этот удж, если мерить его европейскими мерками? Страну или марку? [23]

Кем считать его бейлербея? Маркграфом? Принцем?