Бухта Аполлона - Сандра Мартон

Для его самоконтроля это стало последним испытанием. Все эти недели Алекс хотел Марию. Все эти годы, пусть это и покажется безумием, он ждал именно ее и хотел только ее.

— Александрос…

Он снова целовал ее губы, шею, груди и чувствовал себя Парисом, укравшим прекрасную Елену много веков назад, презрев законы цивилизованного мира.

Алекс знал, что, как Парис, он готов отдать все за медовый вкус этих губ, за сладость этой груди, за волнующее углубление пупка, за женственный изгиб бедер.

Он ласкал и целовал Марию до тех пор, пока еще один крик, свидетельствующий о ее высвобождении, не раздался в ночи.

— Пожалуйста, Александрос! Пожалуйста!

Алекс молниеносно сорвал с себя одежду. Рванувшись к ней, он замер, чертыхнулся, потом быстро достал из кармана брошенного на пол пиджака пакетик. Разорвав его, он вдруг подумал, что в прошлый раз совсем забыл о предохранении…

Накрывая Марию своим телом, Алекс почувствовал ее прохладные руки. Она гладила его плечи, спину, грудь, живот, потом ее руки спустились ниже и сомкнулись вокруг его напряженной плоти.

— Мария, — предупреждающе прошептал он, с трудом дыша сквозь стиснутые зубы.

Она и не подумала остановиться, продолжая ласкать его плоть, пока он не схватил ее руку.

— Смотри на меня, agapimou. Смотри мне в глаза.

Густые ресницы поднялись, и их взгляды встретились. Он развел ее руки в стороны, прижал к кровати, переплетя ее пальцы со своими. И вошел в нее.

Мария достигла оргазма почти мгновенно. Она выгнулась под ним и закричала, но Алекс продолжал свое ритмичное движение. Он проникал в нее все глубже и глубже, пока стало непонятно, где заканчивается он и начинается она, пока их тела и души не стали одним целым.

— Мария, — бормотал он по-гречески. — Сердце мое, любовь моя…

Мария всхлипывала и целовала его, а глубоко внутри ее мышцы ее женского естества ритмично сжимали его плоть. Наконец, Алекс запрокинул голову и отпустил себя, взмывая к вершине.

Теперь эта женщина принадлежала ему. Только ему.

Время на какое-то мгновение остановилось, потом снова пошло.

Мощное тело Алекса обессилено распростерлось над Марией. Лицом он уткнулся куда-то ей в шею. Сердца обоих бились в бешеном ритме, кожа была в любовной испарине, а ночной бриз, проникавший через распахнутую дверь, приятно холодил их разгоряченные тела. Когда Алекс попытался подняться, Мария лишь крепче обняла его, не отпуская.

— Не уходи, — прошептала она с томной улыбкой на губах.

— Я недалеко.

Он потянулся, поднял с пола сброшенное покрывало и накрыл им обоих.

— Ты как? — спросил он, обнимая Марию.

— Отлично.

— Уверена?

— Абсолютно. Мне очень хорошо. Все прекрасно.

— Вижу. — Алекс рассмеялся и нежно поцеловал ее. — Прости меня.

— За что?

— За то, что в первый раз все было не так.

Мария покачала головой и погладила его по щеке:

— Первый раз тоже был замечательным.

— Спасибо, — с самодовольной, этакой мужской улыбкой поблагодарил Алекс. — Но для тебя тогда все это было впервые, и я должен был быть более осторожным.

— Но ты же не знал.

— Я должен был догадаться. — Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. — Ты была такая… неиспорченная, такая невинная. То, как ты касалась меня, когда отвечала мне… Я должен был понять. — Алекс провел рукой по ее груди, животу, бедрам. — Я сотни раз проживал в памяти те мгновения, я слышал твои вскрики, чувствовал тебя в своих объятиях. Вспоминал, как ты краснела, когда я раздевал тебя. — На губах Алекса появилась горестная усмешка. — И как я все испортил своими обвинениями…

Мария прижала палец к его губам, призывая замолчать.

— Кто-то мудрый сказал, что прошлое нужно оставлять в прошлом.

Алекс втянул ее пальчик в рот.

— Ты простишь меня?

— За что? Я не понимаю, о чем ты говоришь, Александрос, — лукаво ответила она.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя.

— Александрос, — прошептала Мария. — Александрос…

То ли от звука ее голоса, то ли от острого ощущения ее обнаженного тела рядом, но Алекс вновь почувствовал возбуждение.

— Мария! Моя Мария…

И вот он снова глубоко в ней, и ночь снова заключила их в свои волшебные объятия.

На рассвете, когда на траву выпала роса, они оделись и вернулись в особняк.

— Нас могут увидеть, — прошептала Мария.

— Кто?

— О, слышу интонации властелина, — поддразнила она. — Афина может увидеть. Повар. Горничные. Да кто угодно…

Алекс подхватил ее на руки и понес в свою спальню.

— Все будут вести себя исключительно тактично, обещаю.

Конечно. Улыбка Марии померкла — ни к чему обманывать себя, она ведь знает, как много женщин побывало в постели Алекса.

— Нет.

Она посмотрела на него:

— Что — нет?

Он понимающе улыбнулся:

— Любовь моя, никаких других женщин здесь не было.

Алекс видел, что Мария удивлена. Приятно удивлена. Безумие, но он тоже был рад этому. Он поставил Марию на ноги, прижал спиной к закрытой двери спальни и взял в ладони ее лицо.

— Только ты. Это означает, — голос Алекса был торжественным, но в глазах прыгали чертики, — что мы должны отпраздновать посвящение моей кровати. — Он наклонил голову и потерся губами о ее губы. — Шампанское. Свечи. Лепестки роз. Как тебе?

Почувствовал ли Алекс, как часто забилось ее сердце? Мог ли знать, что творится с этим самым сердцем, из которого Мария вот уже два месяца пытается выбросить мечты о нем?

— Великолепно. — Мария чуть подалась вперед, чтобы еще крепче прижаться к Алексу. — Но не займет ли организация всего этого великолепия слишком много времени?

— Мария, — хрипло прошептал он. — Бог мой, Мария…

До постели в этот раз они так и не добрались.

Они добрались до нее потом и занимались любовью, пока в голубом небе над Аристо не засияло жаркое солнце.

Проснулся Алекс один.

— Мария?

Обнаженный, он быстро прошел в ванную. Дверь оказалась заперта. Он услышал звук льющейся воды, но потом все стихло.

— Мария? — снова позвал он и постучал.

— Со мной все в порядке, — отозвалась она, но тихий и слабый голос сказал ему, что это неправда. Ей уже было несколько раз плохо, тошнило.