Бухта Аполлона - Сандра Мартон

— Мария! Открой дверь, пожалуйста.

В ответ — тишина. Потом щелкнул замок. Ворвавшись в ванную, Алекс увидел Марию у умывальника с зубной щеткой в руке, глядящую на него в зеркало. Она улыбалась, но ее лицо было бледным и покрыто испариной.

Алекс подошел сзади и обнял ее.

— Тебе снова было плохо?

Она кивнула:

— Немножко.

— Мария, это случается слишком часто.

— Это просто грипп, Александрос. — Мария вымученно улыбнулась. — В Нью-Йорке он буквально свирепствует.

— Это не грипп. Прошлой зимой я им болел. И Андреас. Поначалу плохо, тошнит и все такое, но потом проходит. Тебе же лучше не становится.

— Становится. Мне уже лучше.

— Я отвезу тебя к своему доктору.

— Не глупи.

— Он обследует тебя и выпишет антибиотик.

— Антибиотики бессильны перед вирусами, а грипп — это вирус.

— Очень логично, — сердито прокомментировал Алекс, хотя он не столько сердился, сколько испытывал страх. Мария была такой бледной, с синяками под глазами… — Иди ко мне. — Он развернул ее лицом к себе и крепко прижал. — Я не хочу, чтобы ты болела. Позволь мне позаботиться о тебе.

— Со мной уже все хорошо. Честно.

— Вот уж упрямица! Ладно. Никакого доктора. — Он поднял ее на руки. — В любом случае возвращайся в постель и немного отдохни.

Вместе со своей ношей Алекс опустился на кровать. Он стал нежно ласкать и целовать Марию, и очень скоро нежность уступила место желанию.

Когда он проснулся в следующий раз, Марии снова не было рядом.

Алекс почувствовал, как от тревоги свело все его внутренности, но дверь в ванную комнату была открыта, и Марии там не было.

Он быстро принял душ, надел джинсы и белую футболку, сунул ноги в мокасины и сбежал по лестнице вниз. Услышав тихую музыку, доносившуюся из кухни, Алекс понял, что там Афина и слушает свою любимую радиостанцию.

— Доброе утро, ваше высочество.

— Ты видела мисс Сантос?

— Да, где-то час назад. Она выпила кофе и…

— С ней было все в порядке?

Экономка удивленно подняла брови:

— Да, ваше высочество. Она пошла в дом для гостей, то есть в мастерскую.

Мастерская! Алекс провел рукой по волосам.

— Да, да, конечно, — сконфуженно произнес он. Он нашел ее сидящей на высоком стуле за рабочим столом. На Марии были джинсы и голубая рубашка с закатанными рукавами. Волосы она собрала в хвост и была босиком — одна нога на перекладине стула, другая — на полу. Она склонилась над эскизами и что-то напевала, отчаянно фальшивя.

Алекс улыбнулся, неслышно подошел сзади, обнял ее и поцеловал ее в затылок:

— Доброе утро.

Мария откинулась назад и прислонилась к нему спиной.

— Доброе утро, Александрос. — Она запрокинула голову назад в ожидании поцелуя.

— Ммм… — У ее губ был вкус кофе. — Я соскучился.

Она рассмеялась:

— Рада слышать это.

Алекс усмехнулся и развернул Марию лицом к себе:

— Тогда почему ты так спешила покинуть мою постель?

Мария сомкнула руки на его затылке.

— Я проснулась и подумала о небольшом изменении, которое хотела бы внести в дизайн колье. Ничего кардинального, поверь. Это связано с размещением центрального розового бриллианта. Твоей маме понравится.

— Ей и так очень нравится то, что ты придумала, Мария. По ее мнению, твои эскизы просто великолепны.

Лицо Марии зарумянилось от удовольствия.

— Я так рада, Александрос! Этот заказ очень важен для меня.

Его взгляд остановился на ее губах.

— А что еще важно для тебя? — хрипло спросил он.

Руки Алекса скользнули под рубашку Марии и накрыли груди. У нее перехватило дыхание. Алекс видел, как темнеют ее глаза, становясь из ореховых темно-коричневыми, а потом и совсем черными.

— Это, — сказала она, накрывая его руки своими. — Да, это, это…

Алекс отнес Марию в кровать. Уложив ее, лег рядом, и они стали раздевать друг друга. Мария не просто раздевала — она целовала его губы, шею, грудь, живот. Касаться его, ласкать, целовать — это было самым важным для нее, важнее всего другого, потому что…

Потому что она любила Александроса.

Поздний завтрак Афина накрыла для них на террасе. Принесла закуски, сладкий крепкий кофе, оливки, фету, свежий хлеб и целую тарелку сырных пирожных.

Это походило на рай. Пирожные наверняка были ужасно калорийными, но Мария не смогла удержаться. Ее ничего не волновало этим утром, потому что оно действительно было райским. Даже погода — яркая, солнечная, теплая, не характерная для этого времени года, как сказал Александрос. И уж совсем не похожая на нью-йоркскую.

По правде говоря, все, что ее окружало здесь, разительно отличалось от ее жизни в Нью-Йорке. А главное, там не было рядом с ней этого замечательного, красивого, сексуального, сильного, остроумного, заботливого, умного мужчины.

Он сидел напротив нее и рассказывал о своем доме. Было видно, что он любил его. Когда Мария спросила, как ему удалось найти такой красивый дом, он с гордой мальчишеской улыбкой ответил, что он его не нашел, а построил. Он работал вместе с архитектором, вместе со строителями. И с плотником. Алекс хотел, чтобы дом органично вписался в окружающую природу, чтобы он был просторным, крепким и уникальным.

— Как эти скалы, — сказал Алекс.

«Как ты», — подумала Мария.

Он рассказал ей, что в детстве жил во дворце, потом его отправили в школу-интернат, а потом он поступил в университет. Алекс очень любил королевский дворец за его элегантную роскошь и многовековую историю, но он никогда не чувствовал себя в нем как в доме.

— Мне всегда нравилось ездить вдоль побережья мимо этих скал. Я позвонил своему другу-риелтору и купил землю. Потом договорился с другом-архитектором… Glykamou, — рассмеялся Алекс, — у тебя глаза закрываются, видно, тебя усыпил мой рассказ о доме. — Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. — Лучше расскажи мне о себе.

Мария грустно улыбнулась:

— Моя жизнь и наполовину не такая интересная, как твоя. И я вовсе не засыпаю. Мне нравится узнавать тебя, Александрос.

Ей действительно нравилось. От ненависти до любви оказался всего один шаг. Хотя в глубине души Мария знала, что влюбилась в этого человека еще в ту, первую встречу.

— И все равно я не скажу больше ни слова, пока ты не расскажешь мне о себе.

— Это скучно…

Она не успела договорить, потому что Алекс рассмеялся, вскочил со стула, подхватил ее на руки и сел обратно, устроив Марию у себя на коленях.