Блаженство греха - Энн Стюарт

По крайней мере, Люк ничего о ней не знает. Не знает о прежних страхах, новой боли. Ему не удастся ни проникнуть к ней в душу, ни причинить боль, если она не даст ему такой власти.

А она не даст. Даже ради двенадцати миллионов долларов, даже ради того бездумного душевного покоя, которым, похоже, так наслаждаются другие. Она никогда не позволит ему «обратить» ее.

Рэчел услышала, как за спиной у нее открылась дверь, и невольно напряглась, приготовившись к новому сражению. Свет отбрасывал через комнату вытянутые тени, но она сразу поняла, что вошел не Люк. Похоже, у нее уже выработалось на него какое-то неестественное чутье, которое, как она надеялась, могло помочь в дальнейшем.

— Я принес вам поесть, — сказал Кальвин. Поднос у него в руках был едва ли не больше, чем он сам, но соблазнительного аромата кофе в этот раз не чувствовалось. Рэчел лишь обреченно пожала плечами. Недостаток кофеина только усиливал ее раздражительность.

Кальвин поставил поднос на пол перед камином и выжидающе посмотрел на нее. Две миски с чечевичной похлебкой и ломоть свежеиспеченного хлеба. Ни грамма масла. Впрочем, Рэчел было уже все равно.

— А для кого вторая чашка? — спросила она, протянув руку за хлебом.

— Люк ужинает в трапезной со своими людьми. Сказал, чтобы я составил вам компанию. Если вы не против.

Она кивнула.

— Прошу вас. А пока будете есть, ответьте на несколько вопросов.

— Люк говорил, что вы будете спрашивать. — Кальвин сел напротив, и свет камина бросил причудливые тени на его уродливое лицо.

— И что он велел вам говорить? — Ей удалось проглотить немножко чечевичной размазни. Она не могла вспомнить, когда ела в последний раз, а подкрепиться стоило. Еда всегда была на последнем месте в списке ее приоритетов, но организм, слишком долго остававшийся без заправки, уже требовал своего.

— Правду, разумеется, — ответил Кальвин. — Все, что вы захотите узнать.

Рэчел, конечно же, не поверила, но от попытки не удержалась.

— Вы его помощник, верно? Его соучастник в преступлении?

— Почему вы так думаете?

— Догадалась.

— Я знаю Люка лучше, чем кто-либо, — сказал Кальвин. — И действую в его интересах.

— Даже когда он этого не хочет?

— Особенно когда не хочет, — кивнул он. — Взять, к примеру, ваш случай. Думаю, он не вполне понимает, какие неприятности вы можете навлечь на наши головы.

— И поэтому вы пытались меня убить? — Рэчел отправила в рот еще одну ложку чечевицы, попыталась распробовать — безнадежно. Она снова опустила ложку. — Но как я могу навлечь неприятности, если вы все такие святые и невинные, как утверждает Люк? Если этот культ действительно существует на благо человечеству, а не для набивания карманов Люка, тогда с чего бы вам волноваться?

Вопрос остался без ответа.

— Стелла мне тоже не нравилась. Она была жадная. Хотела, чтобы Люк принадлежал только ей. Хотела иметь все и не желала делиться.

— Это на нее похоже, — усмехнулась Рэчел.

— И еще она была несчастная. Как вы.

А вот это уже застигло ее врасплох. Первая реакция — вскочить, закричать, швырнуть миску в самодовольную физиономию. Но она сдержалась и очень осторожно поставила тарелку на поднос.

— Я не такая, как моя мать, — проговорила Рэчел обманчиво спокойным голосом. — И совершенно определенно не несчастная.

— Люк так не считает. — Кальвин продолжил поглощать свой обед и даже не смотрел на нее. Да и зачем, с горечью подумала Рэчел. Он и без того знает, как подействовали на нее эти брошенные мимоходом слова. — Люк говорит, что еще никогда не встречал такого несчастного, такого эмоционально обездоленного человека, как вы. А Люк притягивает несчастных. Всегда притягивал. Поэтому он и основал этот центр.

— И поэтому держит вас рядом?

Кальвин вскинул глаза и усмехнулся.

— Все мы в чем-то нуждаемся. Люк нуждается во мне так же сильно, как и я в нем. Признает он это или нет.

— Хотите сказать, что великий мессия чего-то не признает? — с издевкой спросила Рэчел. — Я думала, он идеален.

— Отнюдь. Он же человек, как и все мы. Человек, который ищет душевного покоя для себя и помогает найти его другим. — Заявление прозвучало как-то пресно, заученно.

— Вы же в это не верите.

— А вам наплевать, во что я верю. Вы такая же, как все они. Как ваша мать. Вас интересует только Люк. — Не похоже, чтобы его это расстроило.

— Да, — согласилась она, не лукавя. — Меня интересует только Люк. — И как уничтожить его.

— Ничего у вас не выйдет, — прошептал Кальвин. — Вам не удастся навредить ему, как бы сильно вы ни хотели. Я оберегаю его, и есть и другие. Никто не позволит вам навредить ему.

— А кто сказал, что я не хочу учиться у него? Пойти по указанному им пути?

— Все, чего вы хотите, — это уничтожить его. Но не выйдет. У Люка есть дар, да. Дар привлекать людей. Он и вас заполучит, вот увидите. Что бы вы там ни думали, как бы ни распаляли свою ненависть, очень скоро он полностью подчинит вас себе. И вы станете такой же беспомощной, как все здесь, будете ловить каждое его слово, улыбку, даже взгляд. Я вижу это уже сейчас. — Он говорил об этом с отвратительной и пугающей уверенностью.

— Я скорее убью себя.

— Некоторые так и делали. А некоторые пытались убить Люка. Но ни у кого не получилось взять верх. В конечном итоге победителем всегда остается Люк.

— И торжествует над телами поверженных? — резко бросила Рэчел.

— И над состояниями обманутых, — самодовольно добавил Кальвин. — Вы уже поели?

Аппетит пропал. Рэчел отодвинула поднос.

— Почему вы никак не пытаетесь убедить меня в его святости? На мой взгляд, логичнее было бы заставить меня усомниться в моей навязчивой идее. Вы же, напротив, только подкрепляете мои подозрения.

Кальвин встал, поднял поднос.

— Что бы я ни сказал, вы все равно не поверите Люку. А у меня есть свои резоны.

— И каковы же они?

Он обернулся уже от двери и посмотрел на нее своими маленькими черными глазками.

— Может, я пытаюсь отпугнуть вас. От вас здесь одни неприятности. Уезжайте куда-нибудь и забудьте о Люке. Забудьте об этом месте. Забудьте о своей матери. Поверьте мне, вы можете потерять гораздо больше, чем двенадцать миллионов долларов.

И ушел.

Рэчел не стала терять время даром. Выкинув из головы предостережение Кальвина, она тщательно обыскала почти пустую комнату. Это заняло ровно пять минут. Ничего, кроме тонкого тюфяка, который служил постелью Люку, нескольких подушек и камина, здесь не было. И ничего такого, где можно было бы спрятать документы или контрабанду.