Жена для Главы Ковена - Анна Алора

Увидев Тасю в одной запачканной травой ночнушке, да-да, рубашка тоже оказалась в травяных пятнах, сети Лована охнула, и чуть было не уронила тяжелый поднос.

А увидев Тасино красное, распухшее от слез лицо, пожилая женщина решительно прошла в комнату, и поставила поднос на столик у окна.

– Что случилось, леди, что случилось? Вас кто-то обидел?! – грозно сказала она, кинувшись к стоявшей столбом Тасе.

Тут все слезы, казалось бы, давно выплаканные, опять потекли потоком, и Тася уткнулась в плечо сети Лованы, обильно орошая ее только что надетое, свежее форменное платье.

Сети Ловане, которая была и нянькой, и утешительницей для малышки Самонет, утешать молодых девиц не часто приходилось.

А уж два дня подряд одну и ту же так и вовсе в первый раз.

Но так ли далеко ушла от ребенка эта молоденькая девочка?

И Лована все свое практически не растраченное материнское тепло рада была отдать расстроенной девушке.

Еще бы… Одна-одинешенька, в чужом мире. Наверное, совсем не похожем на родной.

– Кто знает, может быть и Локко, сынок, жив, да только где?! – неожиданная мысль взорвалась в голове сети Лованы, как прозрение, как возможность, как надежда.

Женщина задышала тяжело, и в свою очередь опустила голову на плечо девушки. Только на секунду, а потом осторожно выпрямилась.

А Тася даже не заметила ее движения, до чего ей было тепло и уютно на пухлом плече пожилой женщины. Она обхватила ее обеими руками, как когда-то бабулю, и подняла глаза.

– А как вас зовут? – спросила она тонким, детским голоском, который удивил ее саму.

– Сети Лована, здешняя домоправительница, – мягким, не свойственным ей обычно голосом, ответила сети Лована.

– Сети Лована… – Тася потихоньку приходила в себя, и в ее голове появилось множество вопросов. Но сначала все-таки в ванную, да.

– Я сейчас, только умоюсь быстренько.

Пожалуйста, не уходите!

И девушка поспешила в ванную, где даже не стала смотреться в зеркало, а наскоро холодной водой промыла лицо и распухший носик.

Сети Лована задумчиво посмотрела ей вслед. Когда-то и она была молода, когда-то. Ее сердце говорило о многом, а эти пятна от травы на ночной рубашке девушки направили мысли во вполне определенное русло.

Когда Тася вернулась, пожилая женщина стояла, сложив руки на животе, как и положено приличной сети в ожидании госпожи. Сети Лована сразу почувствовала, да что там, поняла благодаря своему немалому опыту, что здесь, в этом доме, у мага Кивали Сияющего, у девушки статус «леди», и никак иначе.

Но откуда Тасе знать такие вещи?

Слова «леди» и «госпожа» в отношении к ней самой не звучали никоим образом.

– Леди? – выжидательно спросила сети Лована. На самом деле ее ждала кухня, где за слугами нужен глаз да глаз. Да и подносы с завтраком для домочадцев она носила только сама, только.

Привилегия.

Наша Тася была девушка догадливая, непростая жизнь в родном мире или дар предчувствия, которым, возможно она обладала, был тому виной, только она сразу поняла, что пожилой женщине пора идти.

– И так уже сколько времени она со мной, – с благодарностью подумала девушка..

Поэтому она спросила, сразу беря быка за рога:

– Сети Лована, я думаю, вы очень заняты, – тут домоправительница удовлетворенно вздохнула, качнув головой в знак согласия, и внимательно посмотрела на Тасю.

– Просто скажите мне, прошу. Этот мужчина, хозяин дома… Он Маг?! – она выпалила это слово, и, затаив дыхание, смотрела на пожилую женщину.

– Да, конечно, леди Тасся. И не просто маг. – тут сети Лована гордо выпрямилась. – А маг дара Огня первой категории!

Тасе стало нехорошо.

Она тихо прислонилась к двери в ванную.

– Огня?!.. Боже мой… – у девушки закружилась голова, но она не позволила себе тихо сползти по стенке, как того просило, прямо-таки требовало тело, а напряглась, как натянутая струна, заставив себя стоять по возможности прямо.

Сети Лована повторила:

– Да, именно стихия Огня у нашего лорда Кивали Сияющего. Весь их род такой.

Тася молчала. Кивали Сияющий… Звучно, красиво, и …страшно.

Но пора было отпускать пожилую женщину к ее обязанностям, которые, может быть, и подождали бы немного, часок – другой, да кто ж им даст?

Сети Лована не допустит. Ей было так важно чувствовать себя незаменимой.

Поэтому девушка спросила:

– И… и еще один вопрос. Сети Лована, а эта девочка… Она ведь его дочка, верно?

– Единственная. Маленькая наша герцогиня, леди Самонет Сияющая, – сети Лована ответила опять же с гордостью. Ее глаза засветились, и в них засияла любовь.

– Герцогиня…Однако попала я… – ошарашенно подумала Тася – Значит, и он герцог.

Герцог!

И маг Огня к тому же.

Ну, понятно, почему он так дернулся от меня… Мне-то далеко до герцогини.

Тут Тася опомнилась.

– А где же ее мать? Тут ведь нет больше никого, кроме вот той девушки с черными волосами.

Кто она, кстати?

Глаза сети Лованы наполнились слезами.

Она помолчала, покачав головой. На сегодня пожилой женщине хватило нервотрепки, а уж рассказывать о деталях она и вовсе была не способна. Хватит переживаний на сегодня.

– Леди Тасся… Мама малышки погибла. В доме стараются об этом не вспоминать, – и сети Лована промокнула уголки глаз своим кружевным платочком, поклонилась девушке и ушла, оставив ту в невеселых раздумьях.

Интересно устроен человек. Первая мысль, которая пришла в голову Тасе, была подленькая по сути своей. Мужчина-то свободен. Девочку жалко, конечно. Вот малышку, которую, как оказалось, звали так мило – Самонет, она понимала так, как мало кто мог понять.

Остаться без матери в раннем возрасте… Девушка, правда не знала, когда произошло это страшное по своей сути событие, но похоже, нет так и давно.

Тася же и вовсе не знала своей матери.

Только бабулю. Но хоть разница и велика, да горе одно. Бабуля ж ей была вместо мамы. Девушка вдруг только сейчас поняла, что бабуля ее на самом деле была не так и стара, чтобы реально соответствовать этому слову.

Более того. Она задумалась, почему ей пришло в голову называть единственного родного человека так. Бабуля и бабуля, по-другому она ее и не называла никогда.

Ах, да это ли важно?

Тасины мысли опять вернулись к лорду. Получается, он отец-одиночка. Надо же. На своем веку девушка частенько общалась с одиночками, воспитывающих своих чад. Да только это были матери, матери-одиночки.