Третье сердце - Юрий Буйда

– Я думала, на юге тепло, – проворчала Мадо. – Мы же на юге, правда?

– На юге, – сказал Тео. – Но ведь сейчас Рождество, и должно быть холодно.

– Мы же не в России!

– Где Иисус, там и Россия, – возразил Тео. – Пошевеливайся, Мадо: скоро стемнеет.

Мадо вытащила из своего мешка большой платок. Тео набросил его на клетку, Мадо завернулась в меховое пальто, которое волочилось за нею как шлейф, и они тронулись в путь.

Деревня оказалась горсткой домов у подножия огромного древнего собора. Вход в храм был украшен еловыми ветвями, золотыми звездами и освещен керосиновыми фонарями.

Напротив собора теплился огонек над дверью кафе. На вывеске не было никакой надписи – только изображение оскаленной волчьей морды.

Хозяйка – сухонькая старушка, сидевшая в инвалидном кресле, – только покачала головой, когда Тео спросил ее о бензине.

– Бензин! До нас цивилизация еще не добралась, мсье. – Она поманила к себе Мадо. – Бедное дитя! Да ты замерзла! Я сейчас напою тебя горячим кофе. Чича! Чича!

Вошла толстая служанка в переднике.

– Приготовь-ка нам кофе, Чича!

– Мадам, а далеко ли до города? – спросил Тео.

– Тридцать километров. Но ведь сейчас Рождество, все закрыто.

– А керосин?

– Керосин?

– Ну да, у вас есть керосин?

– Керосин найдется.

– А еще нужен спирт. Или крепкая водка. Однажды мы заправили бензобак арманьяком, и я проехал на том грузовике почти сто километров. Это было во время войны.

Старушка засмеялась.

– Сейчас сюда спустится мой племянник, Арман, он жандарм, и у него найдется то, что вам нужно. Он делает крепкую виноградную водку. Она горит, мсье. Арман! Чича, позови Армана!

– Спасибо, мадам. – Тео вдруг побледнел и опустился на стул. – О черт!

– Тео! – крикнула Мадо. – У него сердце…

– Ничего. – Тео попытался улыбнуться. – Не найдется ли у вас рюмки коньяка, мадам? Коньяк расширяет сосуды.

Толстая служанка принесла графин и стакан. Тео сделал глоток.

– Ее племянник жандарм, – прошептала Мадо. – Надо уносить ноги.

Тео кивнул.

Мадо и Чича помогли ему встать.

– Гостиницы у вас тут тоже, наверное, нет, – сказал Тео.

– Нет, мсье. Но тетушка Брюно, я думаю, может сдать вам уютную комнату. Чича вас проводит. Чича!

Толстуха накинула на голову большой шерстяной платок.

– Мадам, это скворец, – сказал Тео, кивая на клетку. – Ничего, если он какое-то время поживет у вас?

– Ну конечно! Какой красавчик!

Они вышли на маленькую площадь. Тео шел медленно – у него кружилась голова, он чувствовал слабость во всем теле.

– Эй, приятель! – послышался сзади мужской голос. – Дружище!

Их догонял мужчина в жандармской форме. Усатый, коренастый, с револьвером на бедре. Он шагал торопливо, держа руку на кобуре.

Тео выхватил из кармана револьвер.

– Стоять, Арман! Ни шагу!

Жандарм остановился.

– Ни шагу, – повторил Тео.

До его слуха донесся какой-то звук. Звук приближался и был похож на шум работающего мотора.

– Это глупо, мсье, – сказал жандарм. – За вами гонится вся французская полиция и жандармерия. Вы, наверное, знаете, что существует такая штука, как телефон? Телефон и телеграф. Все жандармы предупреждены. Вам не уйти. – Он перевел дух. – Я должен вас арестовать, мсье. Ну куда вы пойдете? Куда? Не вынуждайте меня прибегать к оружию, мсье. С вами ребенок…

Чича вдруг охнула и бросилась бежать.

Из проулка с грохотом выкатился крытый брезентом грузовик, развернулся, затормозил, из него стали выпрыгивать жандармы.

– Ни с места! – закричал Тео. Он схватил Мадо за плечо и приставил к ее голове ствол револьвера. – Ни с места – или я разнесу ей голову!

– Тео, черт возьми! – зашипела Мадо. – Мне больно!

Жандармы остановились в замешательстве, сбились в кучу.

– К церкви! – приказал Тео. – Шагу, Мадо!

Пока они двигались к храму, Тео внимательно следил за жандармами, но ни один из них даже не попытался взять его на мушку, опасаясь, видимо, за жизнь ребенка. Ребенка-калеки. Конечно, их проинструктировали, объяснив, как опасна Мадо, Мадлен Дюмонсо, но они видели ребенка на костылях…

Наконец Тео и Мадо протиснулись между створками тяжелых дверей и оказались внутри храма.

Алтарь был ярко освещен, перед ним стоял высокий человек в черном. Он обернулся, перекрестился и медленно двинулся к ним. Из-за колонны за ним со страхом наблюдал служка, тощий и косоглазый.

– Что теперь? – спросила Мадо. – Черт, надо искать выход, Тео!

– Где вход, там и выход, – глухо сказал Тео. – Вот уж не думал, что придется умирать в такой глухомани.

– Я не хочу умирать, – проговорила Мадо, лязгнув зубами. – Они запрут меня в больнице, я знаю. Они разденут меня догола, а потом… Знаешь, что они сделают со мной потом? Я не хочу умирать. Я убью кого угодно, но вырвусь отсюда! Убью!

Тео промолчал.

– О чем ты думаешь? – спросила Мадо.

– О каске. Зря я оставил ее в машине.

Вершина храма тонула в ночной темноте. Эта церковь поражала воображение и при дневном свете, но сейчас она казалась и вовсе не делом рук человеческих, а частью дикой природы, результатом тектонических сдвигов в земной коре, лопнувшей под натиском кипящей магмы, выбившейся из темного сердца земли потоком лютой злобы, но остановленной Господом, Который всюду попирает зло, и превращенной Им в Его дом. Утратив в темноте четкость очертаний, храм высился на холодном ветру грубой, уродливой, омерзительной и почти бесформенной глыбой, в глубинах которой, однако, и горел негасимый свет любви и жизни. И если жилые дома и даже дворцы мертвы без людей, мертвы и бессмысленны, то этот храм не нуждался в людях, чтобы обрести смысл, – он сам и был смыслом, а люди нуждались в нем…

Становилось все холоднее.

Громыхая мерзлыми деревянными бортами, прибыли еще два автомобиля с подкреплением. Машины поставили так, чтобы свет фар падал на массивную дверь церкви. На площади разложили несколько костров, у которых грелись вооруженные люди.

Местный жандарм, Арман, угощал товарищей крепкой водкой. Некоторые наполнили ею фляжки – ведь неизвестно, сколько еще предстояло торчать на холоде.

Штурмовать храм было бессмысленно – его стены могли выдержать прямое попадание крупнокалиберного снаряда, да и дверь можно было пробить разве что из пушки. Во времена альбигойских войн засевшие в этом храме еретики выдержали многомесячную осаду крестоносцев, возглавляемых папским легатом аббатом Мило. Крестоносцы пытались с помощью тяжелых катапульт разрушить храм, но им это не удалось. В старину хорошо строили.