Жанна д'Арк. Загадки Орлеанской Девы - Фредди Ромм

Первое объяснение. Король опасался, что английская мощь еще покажет себя, и хотел оставить Жанну «про запас». Если так, почему менее чем через год он сдал ее врагу? Ведь тогда английская угроза стала казаться более серьезной. А если король недооценивал ее в мае 1430-го, то почему не отправил тогда Жанну в отставку? Несомненно, весной 1430 года король хотел гибели Жанны, а не ее ухода из политики.

Второе объяснение. Примем во внимание любвеобильность короля, которому явно было мало одной жены. Агнес Сорель тогда еще не была ему представлена. Несомненно, Карлу запомнилось, какой соблазнительной была Жанна в женском платье, когда ему показали ее впервые в Шиноне. Да и мужская одежда не могла скрыть женственность Жанны. Вспомним, что у казначея Сигизмунда, бывшего свидетелем одной из встреч короля с Жанной, возникло впечатление, что Карл ее вот-вот поцелует – при посторонних людях!

Возможно, король просто-напросто надеялся сделать Жанну своей любовницей. И если Жанна ему отказала, что соответствовало ее характеру, Карл вполне мог отдать ее врагу – из мести за задетое самолюбие. Такое объяснение соответствует всем известным фактам.

Третье объяснение имеет мистический характер. Остановимся на нем немного позже. Пока только скажу, что оно не противоречит второму.

Был ли для Жанны выбор в сложившейся ситуации? Могла ли она самовольно вернуться в Домреми? Видимо, нет, так как это носило бы характер дезертирства. Даже если бы ее не наказали, это могло негативно сказаться на моральном состоянии французской армии. Хуже того, если бы Жанна вернулась в Домреми, она бы лишилась той защиты, которую ей давала созданная ею армия. Девушку просто могли бы похитить и передать англичанам, и далее состоялся бы тот же Обвинительный процесс с незначительными изменениями.

Итак, в тот момент, когда Жанна короновала дофина Карла на французский престол, она обрекла себя на костер инквизиции. Вершина триумфа стала залогом ее скорой гибели.

Коронация дофина Карла исчерпала миссию Жанны. Девушка была готова вернуться домой, но пока не имела на это разрешения от короля.

Вспомним версию происхождения Голосов: Жанна придумала их, убедила окружающих и сама в них поверила. То, что происходило впоследствии, хотя и не в полной мере указывало на ее поддержку свыше, все же вело к определенному результату, который Жанна сформулировала в качестве своей миссии. Теперь же «пророчество Мерлина» сбылось. Франция была спасена, и заслуга в этом полностью принадлежала той, кого называли «Дева Жанна из Лотарингии». Отчаянная мечта о спасении ближних, породившая Голоса, превратилась в свершившийся факт. У девушки появились серьезные основания поверить в то, что ее фантазии не являются вымыслом, а представляют собой специфическую форму подлинного общения с высшими силами. Вместе с тем, она и теперь не была вполне уверена в том, что такое общение имеет место.

Явление материализации идей и фантазий – сложный философский вопрос, обсуждать который в этой книге, посвященной конкретной исторической личности, неуместно. Отмечу только, что это явление несет с собой целый ряд побочных эффектов, о которых мы поговорим позже.

Жанна оказалась в двусмысленной ситуации – ее миссия была завершена, но она не могла вернуться домой. Целый ряд фактов и изменения в поведении Жанны, прежде столь уверенном, говорили о ее растерянности и обескураженности. Однако война продолжалась, и скучать Жанне пока не приходилось.

Говоря о том, что сразу после коронации Жанна обратилась к Карлу VII с просьбой об отставке, я не упомянул одну интересную деталь: по некоторым данным, Жанна сообщила королю, что ее миссия закончена, и попросила отпустить домой, но другие данные это опровергают[4].

Итак, у Франции снова свой король. Договор, подписанный в Труа, потерял всякую силу. Англичане рассчитывали дезавуировать коронацию путем церковного процесса против Жанны, но пока у них руки коротки были до нее добраться. Английская армия еще только начинала восстанавливаться – прибывало подкрепление из Англии, но хватало забот и на оккупированных территориях. Джон Бедфорд, утратив доверие к битым капитанам, решил сам вести в бой вновь набранные войска.

В отличие от английской, бургундская армия была сравнительно боеспособна, хотя потеря территорий вследствие «бескровного похода» Жанны явилась сильным ударом по Бургундии, а коронация Карла поставила солдат герцога Филиппа Доброго (Бургундского) в положение мятежников. Бургундия учитывала это и была не прочь прекратить войну против нового сюзерена – разумеется, на почетных условиях. Никаких официальных мирных переговоров начато пока не было, однако последующие события показали, что тайные переговоры велись, причем очень активно, и они привели к непрочному перемирию. Судя по тому, что главным саботажником войны против Бургундии стал Карл VII, в качестве жеста «доброй воли» ему заплатили немалую сумму.

Тем временем координатор англо-бургундских связей Уго де Ланнуа составил две памятные записки, где перечислялось то, что Англии следовало предпринять: высадить во Франции до Рождества сильную армию; сохранить союз с герцогом Бургундским, расширить его полномочия и передать ему новые территории; в самом начале 1430 года выделить на помощь бургундцам 2000 солдат (при условии, что Париж не будет передан Франции). В плане Ланнуа были рекомендованы и другие подачки коллаборационистам. Так, англичане, в расчете на преданность герцога Бретонского, предоставили ему графство Пуату. Артура де Ришмона попытались привлечь на свою сторону, назначив его коннетаблем именем короля Англии и передав ему во владение Турень, Сентонж, район Они и Ла-Рошель.

Планировалось наступать на районы, занятые королем Франции, а также направить войска в Гиень, чтобы сковать там союзников Карла VII – графа Арманьяка и графа де Фуакса. Ланнуа советовал послать посольства в Кастилию, Арагон, Португалию, Милан, Лотарингию и Шотландию – земли, дружественные Франции[5].

Все эти рекомендации делались буквально назавтра после подписания перемирия между Бургундией и Францией, послужившего лишь ширмой и дававшего возможность первой передислоцировать войска. Программа могла казаться впечатляющей и зловещей, но на деле за ней мало что стояло. Набрать армию в Англии можно было, однако в ней оказывались новобранцы, которым предстояло воевать с опытными французскими ветеранами и партизанами. Повышение статуса герцога Бургундского и иных друзей Англии во Франции вбивало клин между ними и английским регентом. Что касается отправки посольств в недружественные Англии страны, то это была дорогая затея, которую изнемогающая от военных расходов страна вряд ли могла себе позволить. А вот эффект от подобной затеи сомнителен. Особенно в Шотландии, которая гораздо больше, чем Франция, имела основания опасаться английской экспансии.