Тени старого мира - Игорь Демин

снова потерпел неудачу. «Увидеть» вибрации не удавалось никак.

— Давайте-ка мне еще один укольчик, — он кивнул на коготь патриарха.

— Ты уверен?

— Боль не проходит сама по себе, и лечится только еще большим страданием. Я должен научиться. Я чувствую, что за этим стоит не просто спасение от яда. Это нечто большее.

* * *

— Почему Сурков не оживает?

Под глазами Босого темнели глубокие ямы,

Второй укол не вышиб из ловчего сознание полностью. Сказалось новое умение «Стойкость к ядам» аж второго уровня. Да и Босой теперь знал, чего ожидать. Мир померк, двигаться стало тяжело, но Босой даже умудрился устоять на ногах.

— Еще! — попросил он, и Любава уколола снова.

Теперь яда оказалось достаточно, чтобы ослепнуть и оглохнуть. Пульсации вернулись, и теперь они откликались на команды носителя намного охотнее.

Босой разложил на крупинки ближайший коготь, нашел среди них такие, что не встречались больше нигде вокруг и «облучил» их собственными вибрациями. Получилась волновая «фотография» вещества, которую можно было «вспомнить» и «представить» перед собой. А еще заставить ее взаимодействовать с пульсациями любых других веществ и объектов.

Благо, проблемы выбора не стояло. Перед Босым уже стояли склянки с противоядиями и нужно было лишь сопоставить мерцания яда и противоядий. Они «поглотили» друг друга, словно вода и огонь. Босой нашарил склянку, в которую Любава соскребла верхний слой шляпки медного гвоздя и «вышел» из тьмы на свет.

Сурков после контакта с дезактиватором порозовел, начал дышать ровно и спокойно, как будто спал. И все же не очнулся.

— Почему он не оживает?

— Не все в твоих руках, меченый, — ехидно ухмыльнулась Любава.

— В чьих же тогда?

— Например, в моих.

— И ты снова не захочешь помочь?

— Захочу, но при одном условии. Мне кое что нужно, и вам предстоит это добыть. Вы пойдете к местной работорговке, Ирме, и заберете у нее мою книгу.

День 4. Ирма

Лунная дорожка разрезала степное озеро надвое. Один из берегов густо порос камышом, на другом же темнели постройки бывшей свиноводческой фермы. Они казались руинами, но знающий человек легко бы подметил, что под щербатой от дыр крышей прячется еще один дощатый покрытый глиной слой, все двери на месте, а проемы окон почти не выделяются, потому что каждое чем-то заделано — досками, мешками с песком, а то и просто приставленной к стене колодой.

От строений к воде виднелось несколько сходов. По деревянной лесенке к узкой полоске насыпного пляжа ходила купаться госпожа Ирма. Чуть дальше, за откосом, с ведрами по нахоженной тропке пробирались поварихи с грязной посудой, служанки с ведрами перед уборкой и работники при скотном дворе — набирать воду в поилки. Третий самый широкий сход пещрел козьими, бараньими и коровьими следами. Там за широкой косой и притоком ручья на глинистом берегу никогда не просыхала топкая прилипчивая грязь.

На другую сторону озера, что тонула в поросли, ходили только на раннюю зорьку порыбачить карасей, или наоборот по темноте — посидеть у костра или уединиться с девушкой. Их на бывшей свиноводческой ферме всегда имелось в изобилии, и у каждой на шее виднелась татуировка рабыни.

— Слышал про песиголовцев?

— Враки это все.

Возле свободной от камыша заводи устроились у костра двое наемников. Тот, что помоложе, едва начал бриться, но уже имел кожаные наручи опытного бойца. Такие позволялось носить только тем, кто защищал хозяина от вооруженных разбойников и проявил себя отчаянным смельчаком. У старшего на груди красовалась толстая золотая цепочка с крестом и широкий перстень с голубоватым камнем.

Пламя костра разгоняло ночную темень. Пожарив на деревянных палочках мясо, они снова набросали на угли дров и степенно, с размеренностью много лет не знавших голода людей, поедали крупные слегка подгоревшие куски свинины, переложенные вареным картофелем и луком.

— С чего бы это песиголовцы — враки? — молодой от удивления перестал есть.

— Враки и все.

— Это Бес-то враки? И Бес, и его Дьявольская сука?

— Дьявольская сука? Это кто такая?

— Ты не слышал про Беса и его Дьявольскую суку?

— Не слышал. Соври, раз уж начал.

Молодой, насколько позволяла поза, приосанился. Рассказать что-то новое командиру, опытному наемнику и бойцу, казалось почетным и необычным. Он даже на миг призадумался. А вправду ли существовала та история, или может приснилась ему, а он теперь уважаемым людям ум за разум заводит? Но нет, история и вправду была, и уж если окажется в конце концов враками, то не его враками, а тех, кто ее ему рассказал.

— Я разное слышал. Люди говорят, что Бес по своей собакой явились прямо из преисподней, и что они — вестники апокалипсиса. Но больше верится в другое. Раньше Беса звали то ли Ржавым, то ли Косым, то ли еще каким Хромым или Кривым. Дело давнее и никто вспоминать не возьмется. Себе дороже выйдет, про Беса разное болтать. Хотя это сейчас его Бесом кличат, да боятся везде, где видели песиголовцев, а тогда…

— Короче, — скривился старший, — любишь ты, Кот, растекаться.

— Не серчай, Бурый, говорить я не умею. Вот дружок у меня был, Звенькой звали его, тот заливался соловьем. Начнет рассказывать, как с утра в лесу гнилую колоду нашел, да домой незнамо зачем притащил, а заслушаешься, словно сказку бает. Хоть записывай за ним, как красиво.

— Короче!

— Короче. Прежде Беса звали Ржавым. Или Косым. Был он парень простой, ничем не примечательный. Разве что рыжий. Так он и сейчас рыжий…

— Короче!

— Работал он у караванщиков в охране, вроде нас с тобой. И вот как-то во время перехода отошел он в лес по своим делам. А в лесу трясина. А в трясине — голова псиная. С ушами. Он за уши эти хвать — и тащит. Надо же псину спасать.

— А она вот так позволила себя за уши тащить?

— С понятием псина оказалась. Терпеливая. Тащит Ржавый, тащит, и чем дальше тащит, тем меньше дальше тащить ему хочется. Потому что под псиной головой совсем не псиное тельце, а целый монстр. Понял мужик, что влип по самые уши, уже по свои, не собачьи, и хотел бросить тянуть. Да только было уже поздно. Собачка его за куртку хвать, аккуратненько так, и смотрит. Отпусти, мол уши, и тащи так, за куртку. Делать нечего, вытащил. А там не собачка, а целый василиск.

— Перекати-поле? — заинтересованно уточнил Бурый.

— Какое перекати-поле? — удивился Кот, думавший, что уж он-то о монстрах знает все, ну или хотя бы больше других.

— Ты что, не знаешь про монстров среди монстров? Чудища, которые настолько страшны и уродливы, что их свои же