Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны - Станислав Чернявский

Российское консульство в Христиании занималось, как и в других портовых городах, обслуживанием морских судов, легализацией судовых документов, оказанием правовой помощи российским подданным, посредническими услугами между русскими торговцами и норвежскими властями. Готовились донесения по вопросам рыболовства, сельского хозяйства, промышленности и торговли.

Консульство располагалось в арендуемой двухкомнатной квартире, расположенной в деловой части столицы. Согласно штатному расписанию Христианию обслуживал один штатный консул, а еще тринадцать, но уже принятых на месте, работали в провинции. Судя по справочнику той эпохи, «собственно русской колонии здесь нет. Только несколько сот русских евреев и политических ссыльных, которым был разрешен выезд за границу, проживают мирно, зарабатывая себе кусок хлеба и не обременяя ни местных властей, ни российского консульства»89.

Российскую миссию в Христиании возглавлял Сергей Васильевич Арсеньев – личность незаурядная. Человек, увлекавшийся историей и археологией, он состоял одним из членов-учредителей Императорского Православного Палестинского общества. Арсеньев имел большой опыт работы в загранучреждениях МИД России как на Севере, так и на Востоке. Начинал как первый секретарь генерального консульства в автономной турецкой провинции Восточная Румелия (1880). Затем стал поверенным в делах в Румелии (1881), первым секретарем дипломатического агентства (1882) и поверенным в делах в Болгарии (1882–1883), вторым секретарем посольства в Берлине (1883–1886). В 1886 г. получил назначение первым секретарем миссии в Швеции и одновременно, до 1891 г., поверенным в делах. Затем попал на Восток – генеральный консул в Иерусалиме (1891–1897) – и снова вернулся в Европу – генеральный консул в Стокгольме (1897–1900), министр-резидент при дворе Великого герцога Ольденбургского и Сенате вольных ганзеатических городов Гамбурга и Любека (1900–1910), Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр в Черногории (1910–1912). И, наконец, с 1912 г. аккредитован в той же должности посланника при дворе короля Норвегии.

Человек общительный и энергичный, Арсеньев умел быстро сходиться с людьми, пользовался авторитетом в различных кругах норвежского общества. Как дипломат он обладал большим практическим опытом, что благоприятно повлияло на результативность той деятельности, которую в авральном режиме пришлось развернуть в связи с наплывом русских беженцев.

С середины августа 1914 г. между английским Ньюкаслом и расположенным на западе Норвегии Бергеном установились регулярные ежедневные рейсы. Несмотря на опасность германских мин, россияне вынуждены были следовать по этому маршруту. Взрывы товаро-пассажирских пароходов, наскочивших на мины, происходили довольно часто (в результате подводной войны и морских мин погибло около 2000 норвежских моряков). Капитаны на линии Ньюкасл – Берген вели себя крайне осторожно. В ночное и, особенно, в бурное время они отстаивались в открытом море, застопорив машину. Пассажиров заставляли одевать спасательные жилеты и всю ночь оставаться на палубе, не спускаясь в каюты.

«Переезд через Северное море не доставил ничего приятного: пароход был мал, погода весьма бурная, – вспоминает свою поездку Северным путем в октябре 1914 г. посланник России в Испании Ю.Я. Соловьев. – Приблизительно на полпути мы были остановлены английским крейсером. Прибывший офицер проверил документы пассажиров и груз парохода. Это происходило при столь бурной погоде, что подошедшие к нам в шлюпке моряки были в спасательных поясах. Лишь с большим трудом ее команде удалось не сломать нашего трапа, о который нещадно билась военная шлюпка. В Ньюкасле мне впервые пришлось присутствовать при сложных процедурах переезда границы воюющей державы, а отчасти и невольно участвовать в них. Пассажирам было разрешено покинуть пароход лишь на следующее утро. В течение многих часов на пароходе заседала смешанная комиссия из полицейских и таможенных чиновников, которым были вручены наши паспорта»90.

Ежедневно из британских портов Ньюкасла, Глазго и Ливерпуля прибывало по 2–3 парохода с беженцами из Швейцарии, Франции и Англии. С учетом болезненного состояния многих соотечественников (морской переход продолжался не менее 30 часов), незнания ими норвежского языка, местных обычаев и порядков консульский работник лично встречал каждый прибывающий пароход. После проведения обычных консульских формальностей он по мере сил и возможностей помогал соотечественникам разобраться с наиболее сложными проблемами. Бесценную поддержку оказывали проживавшие в Бергене русские купцы, многие из которых прекрасно владели норвежским языком. Они добровольно и безвозмездно предлагали свои услуги в качестве переводчиков и гидов, чем значительно облегчали русским беженцам решение бытовых вопросов. В том числе торг с носильщиками и извозчиками, взвинчивавшими плату до сказочных высот, а также с пароходными и железнодорожными служащими.

Основной контингент возвращавшихся на родину русских составляли коммерсанты, студенты заграничных университетов, ремесленники и моряки. По национальностям преобладали евреи и поляки. Настроение беженцев, особенно в первые дни, было нервозное, что объяснялось опасностями морского перехода, постоянным риском наскочить на германскую мину. Сказывалось и то, что маленькие и грязные норвежские суда бергенской пароходной компании Bergens Damskibselskab были лишены элементарных санитарных удобств. Пугало и полное отсутствие средств для дальнейшего путешествия. Этот пессимистический и истеричный настрой беженцев сразу же обрушивался на встречавших их консульских работников.

О том, в каких условиях перемещались морским путем российские подданные, с горечью говорится в донесении бывшего российского консула в Штеттине Л.Ф. Цейдлера: «То, что нам пришлось увидеть на пароме, не поддается никакому описанию, равно как и все виденное дальше на пути через Швецию и Финляндию. На пароме скопилось до 1 500 русских подданных, беглецов из Германии, в большинстве поляки и евреи, согнанных, иначе трудно это назвать, из многочисленных купальных мест и курортов. Без различия социального положения все они оказались помещенными в ожидании шведского парома в здании карантина для скота. Большинство без средств или с самыми скудными ресурсами. Более чем 100 человек из них не могли вовсе уплатить даже за переезд в Швецию, так что, я, имея при себе из аванса на пособия неимущим русским еще известную сумму, внес 480 марок за билеты 80 человек наших подданных. В Швеции дальнейший путь им оказался обеспеченным, так как управление железной дороги отправляло всех неимущих бесплатно до финляндской границы в Торнио»91.

Общее количество русских беженцев, проследовавших из Западной Европы через Берген в Россию за три месяца (20 августа – 20 ноября), составило примерно 2000 человек. Из них лишь пятая часть воспользовалась пособиями, причем заимообразно. Считалось, что пособия настолько минимальны, что все, даже лица, не владеющие каким-либо имуществом, в состоянии вернуть выданные им средства. Исключение делалось лишь для выходцев из разоренных или занятых неприятелем областей, а также для лиц, не способных к труду или потерпевших кораблекрушение. Им пособия выдавались безвозвратно.

Судя по официальной отчетности, с 19 июля по 31 декабря 1914 г. консульством в Христиании, вице-консульством в Бергене и французским консульским агентством в Тронхейме (по поручению российского посольства) выдано пособий под 2174 расписки92. По этой статистике трудно судить об общем количестве лиц, получившим помощь, поскольку пособия выдавались на всю семью под одну расписку. По подсчетам консульских работников, общее число лиц, получивших пособия с 19 июля по 31 декабря 1914 г., составило не менее 2,5 тыс., или 20 % всех русских, проехавших через Норвегию.