Как узнать любовь? - Ирина Мазаева

Вторым, что и вовсе шокировало ее, был собеседник продавца… Димка Сидоров. Именно в той самой куртке, в которой он всегда ходил в школу, с тем же рюкзаком, в той же шапочке. Шапочку она помнила особенно, потому что сначала почти в такой же появился в школе Макс Антоневич. А потом Сидоров купил похожую, только лучше. Но сегодня Антоневич снова переплюнул его – он заходил к Ване в совершенно умопомрачительном полурастаманском берете…

В общем, это был точно Димка Сидоров, и никто другой. И он запросто, по-свойски, о чем-то трепался с МУЖИКОМ ИЗ ГАРАЖЕЙ.

Олеся встала как вкопанная. Не Максим Антоневич, а Димка Сидоров как-то связан со всей этой преступной шайкой?!

Между тем Сидоров заметил Олесю и… направился прямиком к ней.

У Олеси все мысли тут же исчезли из головы. Кроме одной: «Я застала его во время тайной сходки, теперь ему нужно убрать свидетеля».

Сидоров подошел к ней вплотную и уставился на нее. Что выражал его взгляд, Олеся понять не смогла. Но этого и не потребовалось. Потому что, медленно выговаривая слова, он процедил:

– Ты мне отвратительна!

Утром в почте Олесю ждала записка от Вани:

«Шерлок – Агате: скажи остальным, что до часу я занят. Потом выйду на связь».

– Ну вот, еще и с Ваней не поговорить! – совсем расстроилась Олеся.

Девчонки утешали ее весь вечер и все утро, но мало чего добились на этом поприще: Олеся была безутешна.

– Я только одного не понимаю, из-за чего ты больше всего страдаешь: из-за того, что Сидоров оказался связан с мужиком из ларька и, стало быть, из преступной шайки, из-за того, что тебе не удалось у него уточнить, есть ли у него брат, или из-за того, что он сказал тебе, что ты ему отвратительна? – в очередной раз поинтересовалась Ташка.

– Мне наплевать, что я ему отвратительна. Он мне сам отвратителен. Это он со своим Виталиком украл у Антоневича собаку и документы. Вместе с мужиком из ларька. И все они мне отвратительны – вот так! – в очередной раз высказалась Олеся.

– Тогда почему ты так страдаешь?

– Я? Я страдаю? Я страдаю из-за того, из-за того… что тебе такой гнусный парень попался. Что ты так обманулась. А еще переживаю, что он у тебя телефон не взял.

– Так это я, что ли, страдать должна?

– Конечно! Ты же доказывала, что он тебе нравится, что у вас почти уже любовь. Вот и страдай теперь.

– А что мне страдать? Я ему не отвратительна.

– А если ты ему не отвратительна, что же он тогда тебе не звонит?

– Девочки, что же вы опять… – встряла Вера. – Вы опять ругаетесь. И мне кажется – попусту. Олеся имеет полное право расстраиваться – это всегда неприятно, когда кто-то тебе говорит такие вещи. А в том, что Сидоров как-то связан с компанией из гаражей, я, если честно, все-таки сомневаюсь.

– И зря! Я видела, как они шушукались. Ты часто болтаешь с продавцами? Я нет. А он – разговаривал, – настаивала на своем Олеся.

– Я не разговариваю с продавцами, потому что… Потому что… Потому что я глухая. Вот, я это сказала. Я стесняюсь разговаривать с людьми. Я стараюсь ни с кем не общаться.

– Прости, – буркнула Олеся.

Ей вдруг показалось, что она смертельно устала.

Устала ото всей этой «любви», и от дурацкого расследования, и от громкой, гиперактивной Ташки, и от глухой Веры, рядом с которой все время надо помнить, что нельзя от нее отворачиваться, и от Ивана, который постоянно дает ей понять, что она дура, а сам тайно любит ее. И ничего она в жизни не хочет – только свернуться клубочком у себя на кровати, отгородиться от всего мира, лежать и о чем-нибудь думать. И чтобы никого не было рядом. Потому что никого ей не надо. Потому что она наконец поняла, почему вчера Ташка даже не взглянула на Антоневича. Потому что ее подружка на самом деле влюбилась в Сидорова. А она, Олеся, Сидорову ОТВРАТИТЕЛЬНА.

– Знаешь, я, пожалуй, поеду домой, – вдруг заявила Ташка. – Расследуйте дальше без меня.

– Да, я, наверное, тоже пойду, – сказала Вера.

Олеся их не удерживала, а потому девчонки как-то поспешно собрались и моментально испарились из комнаты. Вот еще только что были рядом – и нету. Олеся, как и мечтала пять минут назад, завалилась на кровать, свернулась клубочком и… И почувствовала себя такой одинокой и такой ненужной.

Ну почему, почему Димка Сидоров сказал, что она ему отвратительна? Он, конечно, и сам ей отвратителен, и вовсе он не парень ее мечты, но… Но все равно услышать такое было неприятно и, больше, очень оскорбительно. А главное – ни за что ни про что. Что она ему такого сделала? Ничего! Это было ужасно несправедливо. И обидно. И больно.

«Так мне и надо! – мстительно подумала она. – Я – никто, ноль, ничтожество. Я не умею ни дружить, ни любить. Никому я не нужна. Я всем отвратительна. Даже самой себе». И Олеся расплакалась.

«Шерлок – Агате: я освободился! Где вы? Есть информация! Приходите!»

«Шерлок – Агате: почему не отвечаете? Почту надо проверять! Ладно, шлю смс, если вы так заболтались».

«Шерлок – Агате: я тебе послал пять смс и три раза звонил. Что происходит? Миледи сказала, что она дома, Ватсон – что она тоже. А ты где?»

«Шерлок – Агате: Агата! Вы проваливаете задание – возьмите себя в руки! Нам без вас никак! Я знаю, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ. Требуется все обсудить».

«Шерлок – Агате: Агата! Выходите на связь немедленно! Я приказываю!»

«Шерлок – Агате: Олеся, что-нибудь случилось? Напиши, перезвони или зайди ко мне. Я всегда готов тебе помочь».

На седьмом писке имейл-агента Олеся сдалась и села проверять почту. И прочитала все сообщения разом. А потом включила мобильный и прочитала эсэмэски. И ей стало стыдно-стыдно-стыдно. А еще она поняла, что у нее есть один самый-самый настоящий друг. Хотя почему «один»? Или почему «друг»?..

«Агата – Шерлоку: я – отвратительна».

«Шерлок – Агате: с чего ты это взяла? Ты – замечательная девчонка!»

«Ваня! Мне это сказал один человек! И я сама это знаю! Это все видят. Я обидела Ташку, я обидела Веру! Я – ничтожество. Я недостойна вашей дружбы».

«Олеся, какая чушь! Ни Ташка, ни Вера на тебя не обиделись. Они ушли, потому что поняли, что ты устала и хочешь побыть одна. ОНИ МНЕ САМИ ЭТО СКАЗАЛИ. Мы все тебя очень любим и ценим. Ты – наш друг. Почему бы тебе, кстати, не зайти к своему тоже, надеюсь, другу на чашечку кофе?»

«Нет, Ваня, прости, я не могу. Давай я зайду завтра?»

«Хорошо, как скажешь. Буду ждать. Не грусти!»

Олеся сама не знала почему, но общаться с Ваней ей не хотелось. Переписываться она с ним могла, а общаться… Ваня был такой милый, такой добрый, но… Но это был Ваня. Просто Ваня. А не парень ее мечты.