100-долларовое правительство. А если цена на нефть упадет? - Михаил Делягин

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Михаил Геннадьевич, это лирика. А что вы предлагаете?

М. ДЕЛЯГИН: Применительно к буровому оборудованию нужна государственная программа модернизации. Когда людям будут говорить: «Ребята, мы от вас, дорогие товарищи производители, хотим этого, этого и этого. А что вам нужно от нас?». Дальше идет жестокий торг по французским вариантам, желательно без лишней огласки. Дальше результаты торга выносятся на честное обсуждение.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ой, уже смешно.

М. ДЕЛЯГИН: А это необходимо, а иначе все распилят, иначе будет как с гособоронзаказом.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Михаил Геннадьевич, давайте все-таки смотреть реально на вещи. А то если монеты прилипнут к потолку, это будет класс, да? Это мой следующий вопрос: какова вероятность сценария, который вы излагаете в качестве идеального?

М. ДЕЛЯГИН: Значит, если страна останется без нефти, если страна останется без бурового оборудования, которое может работать в Восточной Сибири, Якутии, в Тимано-Печорской провинции, на шельфе Каспийского моря, я уж не говорю про шельф Баренцева моря, я про это вообще не говорю, в принципе, вот в этих районах без бурового оборудования, то прилипать к потолку будет нечему. И в любой момент любой обладающий влиянием западный политик под влиянием мелких проблем скажет: «Ребята, а мы вам не поставляем больше этого оборудования, и живите, как хотите». Причем после этого поставки на экспорт будут продолжаться в полном объеме, потому что они обеспечивают деньгами правящую тусовку. Сократятся поставки на внутренний рынок, сожмутся, и произойдет, скажем мягко, кардинальное изменение ситуации путем системного кризиса. И вопрос «а как надо?» возникнет опять. И он возникнет не «как можно?», потому что, извините, можно никак.

Простите, пожалуйста, какой был способ сделать так, чтобы ваш голос на этой процедуре голосования не украли? Был единственный способ, один-единственный — проголосовать за «Единую Россию». Вот тогда вы точно могли быть уверены в том, что его не украдут. Все остальное, извините, это не работает. Поэтому говорить, как можно, поздно. Поздно. Нельзя, никак не можно. Нужно говорить, как нужно. К тому моменту, когда произойдет оздоровление государства.

Поэтому 10-процентная таможенная пошлина — это лечение туберкулеза горчичниками. Это не поможет. Есть лечение, а есть смягчение страданий. Вот этот смягчение страданий. Причем я боюсь, что даже не на два-три года, а до момента присоединения России к ВТО. Вот если нас в июне пустят в ВТО, то с 1 января 2013 года это решение, так или иначе, перестанет действовать. Причем смотреть будут на социальные последствия. Не на технологические — на социальные. Там занято не так много людей. И это количество людей, которых, в принципе, можно, так или иначе, прокормить.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос: вы верите в то, что сами говорите?

М. ДЕЛЯГИН: Да. А конкретно во что? В то, что у нас появится вменяемое государство?

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну, например.

М. ДЕЛЯГИН: Да, конечно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Можно узнать, когда?

М. ДЕЛЯГИН: Значит, системного кризиса не будет в 2012 году и, скорее всего, не будет в 2013-м. Если предположить, что он будет в 2014-м, хотя запас прочности потрясающе высок, он может быть и позже, то 2015-й, 2016-й. Скорее, 2016 год.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Таким образом, получается, что у нас впереди 4 года для того, чтобы либо повернуться лицом (теперь я произнесу это слово, за которое вы так долго извинялись вначале) к модернизации, либо уже скатиться в пропасть окончательно. Правильно?

М. ДЕЛЯГИН: Понимаете, есть еще один аргумент маленький в пользу возможности модернизации. Когда вам по телевизору показывают, что делают с товарищем Каддафи, у вас возникает острый инстинкт самосохранения, он проявляется. Потому что, как я понимаю, люди поняли, что единственный способ сохранить жизнь — это сохранить власть. Дальше есть следующий этап, его очень сложно сделать, потому что это требует интеллектуальной работы. Для того, чтобы сохранить власть. Власть нельзя сохранить в Ливии, власть нельзя сохранить в Египте, власть нельзя сохранить в Сомали, власть можно сохранить только в стране, которая успешно развивается и что-то зарабатывает достаточно сложным образом. А для этого нужна модернизация. Но это сложный переход, и не факт, что на это хватит мозга.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Можно я шепотом задам последний вопрос? Так, может, не надо ее сохранять-то?

М. ДЕЛЯГИН: Вы знаете, самый плохой порядок, если не в Освенциме, лучше самого хорошего хаоса. И очень неохота бегать по баррикадам с автоматом Калашникова в зубах. Очень неохота.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. При всем том, что Освенцим тоже случился не внезапно, к нему был долгий путь.

М. ДЕЛЯГИН: К нему долго, постепенно шли. И его нужно избежать.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну что ж, я благодарю Михаила Делягина. Я напомню, что Михаил Геннадьевич — директор Института глобализации, доктор экономических наук. Спасибо.

М. ДЕЛЯГИН: Счастливо.

Кризис российской власти очевиден, и репрессивные законы, по-тихому принятые Госдумой (депутаты «Единой России», торопясь на каникулы, разительно напоминали преступников, бегущих с места преступления), только делают его более выпуклым.

Коррупция, производящая впечатление основы государственного строя, не только парализует возможность развития страны, но и не дает людям сохранить уровень и качество жизни. Надежды, возбужденные частичным восстановлением 2000-х, обмануты, условия жизни ухудшаются — на фоне наглядного нефтедолларового процветания правящей тусовки.

Ценности господствующей офшорной аристократии не дают остановить деградацию и даже усугубляют ее присоединением к ВТО, реформой бюджетных организаций и оплаты труда бюджетников.

Поэтому протест будет нарастать.

Этой осенью он, вероятно, проявится в «промышленной зоне» России, а весной уже охватит ее. Дорогая нефть и испуг власти могут замедлить его распространение, но не остановить: он вызван самим трайбалистским и компрадорским авторитаризмом. А люди, построившие по винтику и по человечку ту громаду, которая теперь начинает обваливаться им на головы, не могут посягнуть на нее.

А счастливо забытый опыт Горбачева доказывает: разлив протеста на «промзону» делает страну неуправляемой. Когда в очередном Междуреченске шахтеры третью ночь не уйдут с площади, классическое «Who is Mr. Putin?» зазвучит в любимом отечественным официозом дворовом стиле: «А ты ваще кто такой?»

В связи с этим вопрос о власти бочком, по-крабьи начинает выползать на первый план.

Для начала — о власти над протестом: он понесет наверх в первую очередь тех, кто оседлает его именно сейчас.

Грызущиеся между собой группы левых и патриотических активистов не имеют веса и влияния. Немногие «вожди» этих групп, добившиеся известности, по сути подчинены либеральному руководству протестом и служат лишь манками для своих целевых групп.