Звезда Напасть - Брендон Сандерсон

В городе были и деревья, но не такие, как в Ньюкаго, где не подверглась трансформации никакая органика. Они росли так же, как и здания, возникая из кристаллов соли. Здесь были видны лишь пни, но дальше они сменялись полностью сформировавшимися деревьями.

— Хватит таращиться, новичок, — сказала какая-то женщина, проходя мимо и стряхивая пыль с перчаток. — Здесь территория инкомов.

Это оказалась одна из работниц, нанятых вместе с нами таскать ящики.

— Инкомов? — переспросил я, нагоняя ее и кивая проходящему мимо Абрахаму с очередным ящиком.

— Это их район, — сказала высокая женщина. — Двери заперты — новых членов они не принимают. Их дома на заднем краю скоро разрушатся, и они тогда перебираются сюда, пока не восстановятся их жилища. Когда уходят инкомы, обычно приходят барчины, и лучше с ними не связываться. Весьма неприятная компания. Они пускают к себе любого, но забирают половину пайка и позволяют спать только в канаве между двумя зданиями, пока не пробудешь с ними год.

— Спасибо за подсказку, — ответил я, оглядываясь на похожие на глыбы здания. — Но город ведь большой, — похоже, тут полно пустых зданий. Зачем нам искать кров у какой-то семьи?

— Для защиты, — сказала женщина. — Можно, конечно, поселиться в любом пустом доме — их тут сколько хочешь. Но без поддержки хорошей семьи тебя, скорее всего, ограбят подчистую, если не хуже.

— Да уж, — вздрогнув, проговорил я. — Что еще мне следовало бы знать? Говорят, тут объявился какой-то новый эпик?

— Зеленый Луч? — переспросила она. — Угу, но я стараюсь держаться от него подальше. Как и от любого эпика.

Сейчас в основном заправляет Зеленый Луч, но есть и те, кто против, — Грозовая Туча, Заграбаст. Назревает война. В любом случае эпики любят небоскребы, так что держись подальше от делового района. Сейчас ему около пяти.

— Пяти?

— Пяти дней с тех пор, как он вырос, — сказала женщина. — Еще два дня — и небоскребы рухнут. Обычно это самое худшее время на неделе. Когда начинают разрушаться самые высокие здания, эпики злятся и отправляются на поиски развлечений. Некоторые перебираются в центр, другие рыщут вокруг. Примерно через день их апартаменты вырастают снова, слуги переносят туда все имущество, и можно опять выходить на улицу. Не знаю, правда, что изменится из-за их борьбы за власть.

Мы подошли к штабелю ящиков на краю города, и я взял один из них. Рюкзак оставался у меня на спине — я не собирался с ним расставаться, несмотря на дополнительный груз. О чем бы еще расспросить эту женщину?

— Ты и твои друзья — хорошие работники, — заметила женщина, беря свой ящик. — Возможно, для вас найдется местечко по соседству от меня. Точно сказать не могу — это решать Дугу. Но мы люди честные и возьмем только четверть ваших пайков, чтобы кормить старых и больных.

— Звучит заманчиво, — ответил я, что отнюдь не было правдой. Нам следовало найти свое собственное убежище где-нибудь в городе. — К кому нам обратиться с просьбой принять в вашу семью?

— Ни к кому, — сказала она. — Просто приходи сюда утром и возьмись за какую-нибудь тяжелую работу. Мы сами тебя найдем. И не пытайся нас искать, иначе для тебя это может плохо кончиться.

Подняв ящик, она пошла прочь. Я поудобнее взял свой, посмотрев ей вслед, и заметил очертания чего-то похожего на пистолет, спрятанный у нее за спиной.

— Жестокий город, — пробормотала Миззи, беря ящик и проходя мимо.

— Угу, — ответил я, хотя, по правде говоря, не считал систему Ильдитии такой уж жестокой.

Взвалив ящик на плечо, я зашагал по дороге. Когда все началось, я был еще мальчишкой, восьмилетним уличным сиротой, и прожил целый год сам по себе, пока меня не подобрали. Я помнил приглушенные разговоры взрослых о распаде общества, предвещавшем всевозможные ужасы вроде каннибализма и сжигающих все на своем пути банд, среди которых каждому придется выживать в одиночку.

Но этого не случилось. Люди есть люди, и в любых условиях они стремятся создавать сообщества, борясь за нормальное существование. Даже под властью эпиков большинству хотелось просто жить своей жизнью. Слова той женщины, несмотря на всю их резкость, вселяли надежду. Если хорошо трудиться, всегда можно было найти себе место в этом мире, несмотря на все его безумие. И это в какой-то степени ободряло.

Я улыбнулся и почти в то же мгновение понял, что улица опустела. Нахмурившись, я остановился. Дети исчезли, не было видно и велосипедистов. В домах задернулись занавески. Повернувшись, я успел заметить, как еще несколько работников, пригнувшись, бросились к ближайшим зданиям. Мимо пробежала женщина, с которой я только что разговаривал. Ящик она где-то бросила.

— Эпик, — прошипела она и метнулась в открытую дверь бывшего магазина, где уже успели укрыться несколько человек.

Поспешно избавившись от ящика, я последовал за ней внутрь магазина, где уже жалась друг к другу в тусклом свете какая-то семья. Вошедший чуть раньше мужчина достал пистолет и настороженно окинул нас взглядом, но поднимать оружие не стал. Намек был ясен — мы могли остаться, пока эпик не пройдет мимо.

Занавеска при входе тихо покачивалась. Вероятно, у них имелись те же проблемы с дверями, что и у нас в Ньюкаго. Пользоваться дверями из соли наверняка было непросто, так что местные жители попросту выбили их, заменив занавесками из ткани. Не особо безопасно, но, с другой стороны, именно потому у всех имелось оружие.

Витрина магазина представляла собой более тонкий слой соли, похожий на стекло, хотя и слишком туманное, чтобы через него можно было что-то различить. Сквозь него в помещение проникал слабый свет, и я различил движущуюся по другой стороне улицы тень одинокой фигуры, за которой следовало нечто в форме шара.

От тени исходило зеленое свечение.

«О нет!» — подумал я.

Нужно было во что бы то ни стало взглянуть поближе. Остальные зашипели на меня, но я подобрался к двери и выглянул из-за колеблющейся ткани наружу.

Это был Проф.

14

Когда-то я считал, что могу опознать эпика с первого взгляда. Но, проведя многие недели рядом даже не с одним, а с двумя эпиками под прикрытием, я понял, что ошибался.

И тем не менее в эпиках, в полной мере осознавших свои способности, что-то есть. Они выделяются на фоне других — своей прямой осанкой и самоуверенной улыбкой, — словно отрыжка во время молитвы.

Проф выглядел практически так же, как и в последний раз, когда я его видел, — в черном лабораторном халате, со слабо светящимися зелеными ладонями и седыми волосами, казавшимися неуместными при столь мощном телосложении. Проф был крепок, словно каменная стена или бульдозер. Его никак нельзя было назвать изящным, но вряд ли кому-то захотелось бы вклиниться вперед него в очереди.

Он размашисто шагал по бело-серой улице, а за ним следовало сферическое силовое поле с заключенной внутри женщиной. Лицо ее скрывали длинные темные волосы, но по традиционному китайскому платью можно было узнать Грозовую Тучу, женщину-эпика, которая вызывала дождь и невероятно быстрый рост посевов. Женщина, с которой я до этого разговаривал, утверждала, что Грозовая Туча противостоит правлению Профа.