Не бойся - А. Шантарский

Ирина Анатольевна погладила Ольгу Никитичну по голове.

— Слезами горю не поможешь. А учиться можно и в вечерней школе.

— Не стыдно тебе? Ввели девочку в позор, а теперь еще наставления даешь.

— Зря ты на меня ополчилась. Поверь, не меньше тебя переживаю, но того, что случилось, уже никому не исправить. А дети наши любят друг друга. Алеша думает о дальнейшей жизни со Светой, без нее не представляет своего будущего. Своими глазами видела, как он пылинки с нее сдувал.

— Неужели ты не понимаешь, что первая любовь скоротечна? — подняла заплаканное лицо гостья.

— Не у всех и не всегда, — уверенно произнесла Ирина. — У кого-то она перерастает в глубокую и продолжительную любовь, и мы не должны этому мешать.

— Не неси чушь.

— Я говорю то, что подсказывает мне материнское сердце. В большинстве случаев юношеская любовь обрывается потому, что вмешиваются родители со своими понятиями и все только портят. Я докажу тебе то, что Алексей думает о Светлане. Подожди минутку.

Ирина Анатольевна ушла в комнату и вскоре вернулась.

— Это, — она положила на руки подруги пачку десятирублевых купюр, — он передал твоей дочери, но просил, чтоб я не говорила, что от него.

— Когда передал? — бросила недоверчивый взгляд Ольга Никитична.

— На днях заходил его друг, который недавно освободился, он и принес, — объяснила Ирина.

— Но откуда у твоего сына деньги?

— Точно не знаю, парень рассказывал про строительство дома какому-то начальнику, но просил все держать втайне, потому что они не совсем официальные — шабашка. Надеюсь, не подведешь меня, что я перед тобой раскрылась?

— Сколько здесь? — вопросом ответила женщина.

— Тысяча.

— С ума сошла? Не могу я взять такие деньги. Не волнуйся, никому не расскажу, но и брать не стану, — заявила подруга.

— Во-первых, не я их даю, во-вторых, не тебе, — отрезала хозяйка. — Алеша передал их своей девушке, еще не зная, что у нее будет от него ребенок, а теперь он еще больше будет заботиться о ней.

— Может, ты и права: не наши деньги — не нам решать. Нужно признаться, что это вовремя и хорошее подспорье для новорожденного, — впервые за время беседы улыбнулась Ольга Никитична, затем бросила виноватый взгляд на хозяйку и сказала: — Я ведь ругаться к тебе шла, а ухожу с миром и со спокойной душой. — Она поднялась с табуретки. — Вот только не знаю, как своего мужа успокоить, уж очень он зол на Алексея. Светлана — смысл всей его жизни.

— Ты лучше скажи мне, как дочь сама ко всему этому относится? — поинтересовалась Ирина Анатольевна.

— Как ни странно, но она даже радуется. Говорит, что Алеше тоже будет приятно узнать новость. Не представляю, как дальше сложится, но на сегодня ты права — наши дети любят друг друга.

— Вот и объясни мужу про чувства детей. Он напрасно считает Свету еще совсем маленькой девочкой и думает, что она всю жизнь просидит под его крылышком. Такое часто бывает, когда в семье один ребенок. И в тридцать, и в сорок — для него всегда Светлана останется маленькой. И только ты, как жена и мать, сможешь объяснить мужу, что рано или поздно наступит такой день, когда дочь заведет свою семью, — закончила Ирина Анатольевна.

Ольга Никитична слушала и вникала в каждую фразу, произнесенную подругой, и в конце концов мысленно согласилась, что такая проблема в их семье существует.

— И тут ты права. — Она обняла Ирину Анатольевну и крепко прижала к себе. — Еще мне кажется, что твой сын — не самая проигрышная партия для моей дочери. — Они тепло попрощались, и уже на выходе гостья обронила: — Заходи почаще, как-никак мы теперь близкие родственники…

В исправительно-трудовой колонии время шло своим чередом. Атаман с Тюленем провернули пару удачных операций и, что называется, спелись. Как-то раз Виктор заявил:

— У нас, Атаман, с тобой много общего, ты даже мысли мои читаешь.

— Забыл добавить, кореш, что я их прочитываю чуть раньше, чем ты подумаешь, — с ироничной улыбкой ответил Алексей, ему нравилось подтрунивать над Гущиным, а тот редко обижался.

— Как это, чуть раньше? — сморщил лоб Тюлень. — Объясни, раз ты такой умный.

— Ты тоже не дурак. Сначала выслушаешь прочитанные мной мысли, а потом начинаешь соображать.

— Не понял, — задумался Виктор над головоломкой.

— Не напрягай мозги и не старайся понять. Это аксиома, которую нужно просто запомнить и неукоснительно соблюдать. Кстати, для нашего дуэта лучшего правила не придумаешь.

— Да ну тебя, — махнул рукой Гущин. — С тобой невозможно говорить серьезно.

Почти каждую ночь во сне к Казакову приходила его любимая. Ему не очень хотелось расставаться с видением, но оно постепенно исчезало, и Алексей просыпался задолго до общего подъема. В такие минуты он вспоминал письмо, в котором девушка сообщала, что у них будет ребенок, и которое Алексей выучил наизусть.

Он строил дом для жены и сына в мыслях, почему-то был убежден, что у него родится именно сын, строил старинные замки из камня, представлял зеленую лужайку с сочной травой, на которой резвится его малыш, запуская бумажного змея. Но звучала команда «подъем», и мечты растворялись, наступало опустошение и мучила тоска. Только отдаваясь занятиям спортом, он отвлекался. Тренировались ребята не менее пяти-шести часов ежедневно.

После утренней сорокаминутной разминки они устроили пятнадцатиминутный перекур, когда и навестил их отрядный.

— Поддерживаем спортивную форму? — спросил он с порога.

— Поддерживаем, — откликнулся за двоих Тюлень.

— Не тяни резину, начальник. Излагай, зачем пожаловал? — вставил веское слово Алексей, который любил конкретные отношения с отрядным.

— Один мой бывший заключенный дал неплохую и прибыльную наводку, — начал офицер, ерзая на стуле, который скрипел и трещал под тяжестью его тела, но почему-то не разваливался. — Во втором вагоне поезда Челябинск — Алма-Ата, в третьем купе, из поездки по Уралу возвращаются на родину денежные люди.

— Кто такие? — задал Атаман резонный вопрос.

— Двое крупных поставщиков анаши в города Урала, третий — телохранитель, шкаф такой, ростом не меньше двух метров. Главное — с ним расправиться.

— Сколько денег они везут? — последовал очередной вопрос Атамана.

— Точно не скажу, но пахнет несколькими сотнями тысяч рублей. — Мирошниченко развел руки в стороны, как бы показывая, какая это огромная сумма.

— Годится, — кивнул Казаков. — Когда поезд?

Деловые разговоры со старшим лейтенантом Мирошниченко он вел один. Тюлень не вмешивался, его вполне устраивала роль технического исполнителя, благо есть кому без него думать.