Книга обид Карак-Азум/Громриловые кружки - Дмитрий Ворон

был весь изранен, но его лицо сияло от восторга, а глаза горели задором. — Я уже распорядился отправить весточку в дальний пост за подкреплением. Мы уже справились с остатками мутантов, которые не распались после смерти некроманта. Вытащили из тёмных углов всех, кто пытался спрятаться. Женщины и их дети целы и невредимы.

Фридрих видел, что его воины взялись собирать убитых и помогать раненных после этой кровавой бойни, другие сидели в грязи, с пустотой уставившись на своих, наконец мертвых захватчиков. Барон отметил, что его воины держались больше чем он мог себе представить и даже местами улыбались хоть это, явно давалось им с трудом.

В те времена, когда молодость "пистольера" бурлила жестокостью и боевым азартом он натворил слишком много ошибок. Проявил ненависть даже к тем, кого должен был защищать и беречь среди хаоса Старого света. Вместе с другими он насиловал, грабил и убивал, а теперь, по воле судьбы ему помогли те, кого он взял в плен. И теперь поистине знал, что заготовил для него Зигмар.

— Приготовь повозки. Гномы возвращаются домой.

Форд поспешил исполнить приказ. Фридрих неторопливо прошёлся от одной группы воинов к другой. А после подошёл отряд гномов и храбрецов, что сражались с ними плечом к плечу и, барон, вздохнув, решился начать разговор. Предвидел: нелегкий он будет и неприятный. Но ведь надо, куда деваться.

Перед ним стояли воины, настоящие воины Караз-Анкора. Эти тридцать три богатыря были закованы в латы, испачканы грязью и гнилью, а также изрядно воняли и, им ужасно хотелось выпить.

Торвальд вышел вперёд, поддерживая одного из умги, который проделал путь от врат до некроманта но не сдался. Его тут же подхватили женщины, которые уже вовсю принялись врачевать по всему замку.

— Воистину предки даруют нам свое благословение! — вскрикнул Торвальд. — Я знал, что ты можешь пасть сегодня, но не рассчитывал на подобное везение — что смогу лично прикончить тебя!

Фридрих поднял с усилием отяжелевшую голову, заставил себя посмотреть на гнома.

— Я думал, — начал он, — ты для начала убьешь меня, прежде чем говорить.

Да. Именно этого хотелось каждому гному. Но даже в каменных сердцах, тех, кто питает слабость к обидам и своему добру, есть жилка любви и понимания.

Что барон мог сделать? Он — всеголишь предводитель людей и связан клятвой верности. Как и на Торвальде, на нем ответственность, и от нее не убежать.

— Клянусь бородой, люди — никудышные пивовары, — глухо проговорил Бьёри.

— Да, и пушки у вас дерьмо, — заключил Фирд.

— Но если среди умги и есть храбрые воины и, доброе пиво, — молвил Молотобоец, — то оно здесь, в Порубежье.

Барон улыбнулся и кивнул.

— Уже отдано распоряжение вернуть всё награбленное и впрячь повозки лошадьми.

Торвальд осмотрелся на окружающую разруху, взглянул и на женщин, что обнимают убитых мужей омывая их лица слезами. Знал, как и любой гном в его отряде как это, терять близких и чего может стоить вернуть былую жизнь.

Он хмуро взглянул на друзей. На лице воинов отразилось сочувствие, смешанное с одобрением.

Торвальд медленно поднял боевой молот.

— Клянусь наследием наших предков, по доброй воле мы оставляем большую часть драгоценностей твоим людям, барон. Многие сегодня уснули вечным сном, немало вы сложите погребальных костров. Сокровища нужны вам не менее чем нам. Но моему народу нужна еда, вся еда что вы можете себе позволить. В таком случае, обида будет отомщена.

— Щедрость от гнома?

— Щедрость радует богов — и меня.

Барон кивнул понимающе, а после взглянул на пистоль, который не выпускал из рук. В сотый раз обратив внимание на гравировку, что гласила: «Кровь себя проявит».

— Признаю, гномы знают толк в войне, это точно. Былой союз людей с вашим народом, лучшее, что знала Империя за свою историю и надеюсь нынешний Император задумается об этом. А я уже всё решил для себя…

— Настало время нового союза, человек.

Барон протянул руку в кожаной перчатке и её пожала гномья громриловая сталь.

Когда брели по взмокшей от росы траве мимо громадных холмов, к огромным теням гор Карак-Азума, Торвальд был мрачен и молчалив, как и весь его отряд. Теперь доспехи и оружие, а также половина сокровищ гробницы — вновь в руках гномов. Но прошло почти два дня после битвы и в целом более недели скитаний… В конце концов, слишком долго они отсутствовали не смотря на скарб, что везли с собой.

Они торопились.

У Торвальда всегда было острое чутье, а теперь, когда он, наконец, приближался к Карак-Азуму, оно обострилось ещё больше. Именно такие чуткие воины как Торвальд и сумели хоть как-то противостоять тем силам, что ворвались в чертоги много лет назад. Именно благодаря таким как он у многих женщин и детей появился шанс покинуть Восемь Пиков и волочить бедную, но всё-таки жизнь. Жизнь с надеждой на будущее…

«Хаакам… ты ведь мудрый Долгобород, сумеешь ли ты продержаться до нашего прибытия?»

Торвальд смотрел вслед удаляющимся холмам, а на сердце становилось все тяжелее. Правильно ли они поступили, что покинули деревню? А как было иначе?

Иногда молот Адриана говорил с ним. Шептал, о правильном поступке, внушая хоть на время в душу покой.

"Ты не в силах отвергнуть своё решение и ведомую судьбу, Торвальд сын Восьми Пиков", — голос его лился уверенно хоть и слышались в нем ноты жалости к воину. — "Путь тех, кто ведёт за собой народ к будущему или краху не бывает лёгким. Для одних он тяжёлый всю дорогу, для других лишь в конце, но ужасен. Поэтому, ступай уверенно, чтобы не случилось, уверенный в цели, в дружбе с судьбой"…

— Уверенный в цели. — Тихо пробормотал Торвальд. — Любой ценой.

Наконец достигли плоского дна долины, откуда и начался нелегкий путь в Порубежье. Ступив на пустынную землю, Торвальд чуть расслабился, улыбнулся даже. Пришли приятные воспоминания о том дне, когда, наконец, набрёл на деревню где ему дали отпор, и как был рад знакомству с Хаакамом. Сейчас уже, спустя дни опыта предводителя, ясно: хоть и воображал тогда невесть что, а всё-таки идущий осилит дорогу.

Вспомнил и то, как впервые взял в руки молот, вспомнил службу среди палат королей, одиночество скитальца, когда отзывалась в душе былая скорбь, и долгий путь среди теней.

Пока шли, солнце окрасило горизонт алым, затем — густо-кровавым, пурпурным… Дурные знаки.

Вскоре он понял — на то была горькая причина.

У него перехватило дыхание. Он был смят и раздавлен увиденным, тем хаосом, что царил вокруг. Торвальд запрокинул голову и выкрикнул в небо, предкам, свое