Медвежатник фарта не упустит - Евгений Сухов

— Теперь ваша очередь, Савелий Николаевич, — произнес плавильщик, завертывая все три вентиля на своем аппарате.

Сопло горелки еще какое-то время испускало слабеющий огонь, затем, пыхнув напоследок голубым пламенем, огонь исчез. Специалист-маэстро снял защитные очки, надел пенсне и аккуратно сложил плавильный аппарат в сундук, щелкнув закрывающимися замочками.

Мамай, хмыкнув, небольно пнул носком сапога адъюнкта.

— А? — встрепенулся химик и потер заспанные глаза. — Что, уже?

Вшестером они вошли в бетонную комнату-бункер, служившую предбанником для хранилища. Савелий подошел к стене с металлической дверцей и, поколдовав отмычкой несколько секунд, распахнул ее. За дверцей в два ряда были расположены металлические квадратные кнопки с нарисованными на них белой эмалью цифрами: 1, 2, 3, 4…

Савелий Родионов оглянулся: все пятеро его товарищей стояли с напряженными лицами и смотрели то на кодовый замок, то на него. Адъюнкт часто моргал, а плавильщик и электрический мастер в одном лице даже нервически подрыгивал ногой.

— Не беспокойтесь, господа, сейчас вот эта бетонная стена, — указал Савелий на противоположную входу стену, — бесшумно и плавно отъедет в сторону, и вы увидите, что… Впрочем, смотрите сами.

Точными и выверенными движениями он стал нажимать цифры: 8, 1, 6, 2, 4, 3. Затем отступил на шаг и оглянулся, следя за выражением глаз подельников. Однако увидел в них лишь удивление и разочарование.

Он обернулся. Стена стояла мертво и не думала двигаться.

Родионов снова, уже медленно и нажимая на кнопки сильнее, набрал код: 816243.

Но ничего не произошло.

— Елизавета Петровна, вы знаете, мне ваше молчание уже изрядно надоело, — сказал Николай Иванович, вставая со стула. — Ведь все доказательства указывают на то, что вы и ваш муж приехали в Казань брать Государственный банк.

Разговор проходил в Главном милицейском управлении в кабинете Савинского.

— Я об этом ничего не знаю, — ответила Лиза устало. — Мой муж в данный момент находится в Москве, я уже вам об этом говорила много раз. А в Казань я приехала познакомиться с достопримечательностями города и, если хотите, немного отдохнуть от своего немного надоевшего мне и слишком навязчивого супруга. Понимаете? — подняла она на Савинского ясные глаза.

Николай Иванович хмыкнул:

— Как же не понять. Вы даже не осознаете своего тяжелого положения. Вам еще повезло, что вы находитесь у меня в кабинете, а не в Чрезвычайной комиссии.

И, глубоко вздохнув, снова присел на стул. Савинский надолго умолк, задумавшись о Родионове. В наступившей тишине и кромешной тьме за окнами звонок телефонного аппарата раздался, как гром с ясного неба.

— Слушаю, Савинский.

— Это Вероника Брауде, здравствуйте.

— Доброй ночи, — произнес Николай Иванович, не сводя взгляда с Лизаветы. — Чем обязан в столь поздний час?

— Я звоню по поводу человека, выдающего себя за инспектора Наркомата финансов Крутова, — раздалось в трубке. — Вы арестовали его?

— Вам сообщил об этом комиссар Бочков? — невольно поморщился Савинский.

— Да, он телефонировал мне о том, что вы ему сказали об этом субъекте. Вы и правда думаете, что этот вор, — в трубке на некоторое время повисло молчание: очевидно, Брауде просматривала какие-то свои записи, — Савелий Николаевич Родионов, помышляет покуситься на золотой запас республики?

— Да, я так думаю, — твердо ответил Савинский.

— Так вы арестовали его?

— Нет, — не сразу ответил Николай Иванович. — Он исчез.

— И что вами предпринято, чтобы найти его?

— Товарищ Бочков удвоил охрану банка и…

— Вы меня не поняли, — не дала договорить Савинскому Брауде. — Вами , как руководителем судебно-уголовной милиции, что предпринято для поимки этого контрреволюционера?

— Контрреволюционера? — удивился Николай Иванович. — Он вор! Крупный, удачливый, но вор.

— Человек, даже мысленно посягнувший на достояние Советской Республики, есть настоящий контрреволюционер, — менторским тоном произнесла Брауде. — К тому же, насколько мне известно, он выдает себя за ответственного работника Наркомата финансов. А это уже есть диверсия против Советской власти. Учтите, дело этого Родионова Мартин Янович взял под личный контроль.

— Я вас понял, — медленно произнес Савинский. — Моими людьми перекрыты все пристани, вокзал, дорожные тракты. Приметы преступника сообщены агентам, которые день и ночь рыскают по городу, разыскивая его. Ему никуда не деться из города.

— Кто-нибудь уже арестован из его шайки? Ведь вы, Николай Иванович, не думаете, что Государственный банк России можно, выражаясь воровским жаргоном, подломить в одиночку? Конечно же, у него должны быть в этом деле сообщники.

— Ваша проницательность выше всяких похвал.

— Так мне, знаете ли, по должности положено быть проницательной, — усмехнулась в трубку Брауде. — Однако вы не ответили на мой вопрос…

Савинский снова посмотрел на Лизу. Что ж, у каждого в этой жизни своя планида. В том числе и у этой хорошенькой женщины. Правда, ей уже не позавидуешь… Вот так!

— Арестована сообщница и супруга Родионова, — не сразу сказал Николай Иванович. — На данный момент я провожу дознание.

— Она в чем-нибудь призналась?

— Нет, она отрицает свое знакомство с Родионовым, — ответил Савинский. — Говорит, что приехала в Казань, чтобы полюбоваться достопримечательностями города.

— Да она просто издевается над вами, — сказала Брауде. — Ничего, я скоро пришлю к вам своего человека забрать ее к нам, — заявила она совершенно безапелляционно. — У нас, вы можете в этом не сомневаться, она во всем признается.

Голос в трубке пропал. Николай Иванович положил ее на рычажок и выразительно посмотрел на Лизавету.

— Дело вашего мужа уже находится под личным контролем председателя Губчека товарища Лациса.

Выражение лица Лизы ничуть не изменилось.

— Вы понимаете, что это значит?

Лизавета пожала плечами и промолчала.

— Вашим делом заинтересовалась ЧК! И лично Мартин Янович Лацис. Он человек серьезный и очень жесткий. И следователи у него такие же. Советую, не запираться и рассказать им все, что вам известно. Иначе у вас могут быть большие неприятности.

Достучаться до арестованной не получилось.

— Но я ничего не знаю, — широко раскрыла свои изумрудного цвета глаза Лизавета. — То же самое я буду говорить и им.

— М-да-а, — участливо посмотрел на Лизу Савинский. — Ну что ж, я, по крайней мере, сделал все, что мог.