Разведчики бывшими не бывают - Николай Александрович Шварёв

и притом враз: ночью выезжаю в Женеву, а там загребу от наших липу на бетон, поняли? Вашу вшивенькую кончаю, а с той сматываюсь в Париж и Нью-Йорк. Да вы не дрейфьте, консул, ей житухи-то будет не более как двое суток. Здесь сквозану по-чистому, а из Женевы дам телеграмму для вашего успокоения.

Габерт, закусив губу, вздохнул и принялся заполнять паспорт.

— Давайте и короля, — потребовал я, получив в руки новенький паспорт. — И чтоб с ленточкой, по полной форме!

На столе генерального консула стояла красивая рамочка с фотографией короля Греции, увитая национальной лентой.

— Короля я положу в чемодан на самый верх для таможенников, пусть прочувствуют, гады!

Габерт с ненавистью посмотрел на меня и покорно молча протянул мне портрет. Я вынул из кармана пистолет, положил его на стол перед консулом, рамку с ленточкой бережно спрятал в карман пиджака, пояснив: — Ну теперь король в кармане, а бухало (пистолет. — Примеч. Н.Ш.) на теплом месте. Пора обрываться.

Консул вышел из-за стола, чтобы проводить меня к выходу.

— Позвольте поблагодарить ваше превосходительство за великолепную помощь бедному соотечественнику! — почтительно пропел я самым нежнейшим голоском. — Наша страна может гордиться такими представителями!

— Я польщен вашим приходом, сэр!

До двери остался один шаг. Слуга ждал с той стороны, и дверь начала уже открываться. Вдруг консул полосонул меня вопросом на чистейшем русском языке:

— Вы из Москвы?

Он впился мне в глаза.

— А? — не сумел от неожиданности удержаться я. — Я не понимаю по-польски! Что вы изволили сказать, ваше превосходительство?

Консул прижал пальцы к вискам.

— Простите… Это от переутомления… Прощайте, сэр!

Так гангстер помог сингапурскому убийце прочно укрепиться на европейской почве. Я съездил в Женеву и оттуда дал консулу телеграмму, а потом с этим паспортом жил много лет, удачно провел не одну операцию.

За время работы за кордоном один мой «знакомый» успел познакомить меня со многими агентами других разведок.

Об одном матером французском разведчике стоит сказать особо. Лемуэн был зловещего вида старик, торговец чужими кодами. Мы часто с ним встречались. Он угощал меня вином и устрицами и все старался заманить на французскую территорию. Нехотя, ради установления дружеских отношений с японской разведкой, он продал мне несколько очень нужных шифров: шли предвоенные годы, информация была крайне необходимой.

Тогда же произошло знакомство с любовницей румынского генерала, который снабжал своих французских хозяев интересной для нас информацией касательно СССР и Румынии.

Как я мог втереться к ней в доверие? Деньгами, ссылкой на Японию, которая хранит тайны, как могила. Ну и своей молодостью: генерал-то, знаете, был весьма поношенным стариком, а убийца из Сингапура — элегантным наглецом в расцвете сил. Такие нравятся многим женщинам, в том числе и курьерам между Бухарестом и Парижем.

За столиком, с шампанским во льду, мы, вероятно, казались весьма живописной парой — она в глубоко декольтированном платье, я во фраке. Мы шептались, как юные влюбленные.

— Если вы меня предадите, то будете убиты, как только высунете нос из Швейцарии, — говорила она мне в ухо, сладко улыбаясь. Я улыбался еще слаще и шептал ей в ответ:

— А если вы меня предадите, то будете убиты вот здесь, в Цюрихе, на этой самой веранде, над синей водой и белыми лебедями.

Вскоре я вернулся в Москву, меня ждала научная работа. Но меня не отпустили из разведки — война уже стояла у порога, отдыхать было разведчику совсем некогда.

Я был вызван к наркому. Начальник разведки доложил решение: направить меня в Антверпен, где я вступаю в бельгийскую фашистскую партию, оттуда в Конго и покупаю там плантацию или торговое дело. Затем в Южную Америку, где в Сан-Пауло у гитлеровцев имеется большой Центр. Там я перевожусь из бельгийской в немецкую фашистскую партию. Выдвигаюсь как фанатик-активист. Перебираюсь в Германию и остаюсь там на все время войны как наш разведчик, работающий в Генеральном штабе рейхсвера. Нарком взял синий карандаш и поперек доклада написал: «Утверждаю». Вышел из-за стола и сказал:

— Ни пуха, ни пера! Родина и Сталин вас не забудут! Мы даем вам в руки лучшую разведывательную нить, которую имеем. Цените это! Будьте достойны такого доверия.

Обнял, трижды поцеловал, крепко пожал руку на прощание».

Из приказа ОГПУ.

«Совершенно секретно 17 ноября 1932 г.

За успешное проведение разработок крупного оперативного значения и проявленную при этом исключительную настойчивость, наградить Быстролётова Д.А., сотрудника ИНО ОГПУ, боевым оружием с надписью:

«За беспощадную борьбу с контрреволюцией».

Заместитель председателя ОГПУ

Балицкий».

«Готовясь к войне с Советским Союзом, гитлеровцы немало усилий и денег потратили на получение информации о положении в нашей стране. В Германии было организовано несколько разведывательных центров. Один из них был замаскирован в управлении германского треста химической промышленности страны.

В качестве технического работника, хранителя и зоркого надсмотрщика к центру была приставлена немолодая женщина, в детстве тяжело изувеченная в автомобильной аварии, лишенная семейной жизни и крайне озлобленная. Весь пыл души она обратила на фанатическое служение фюреру. Эта эсэсовка была как бешеный пес, рычащий на каждого приближающегося к заветной двери. Приручение этого опасного животного и было поручено руководством мне.

Падать на колени и клясться в любви тут было бессмысленно — отталкивающая внешность не позволяла ей верить в столь грубую ложь. И я начал издалека. При первом же веселом разговоре легкомысленный граф признался, что точно не знает, кто такой Адольф Гитлер — кажется, адмирал или профессор, что ли… Пес ужаснулся. Его заинтересовало, на какой же почве может расти такое чудовищное богохульное невежество? Выяснилось: на почве богатства и лени. Пес смекнул, что граф от природы не дурак и, если его обработать, он может стать полезной для Германии пешкой.

Пса охватило желание сделать из легкомысленного балбеса настоящего человека. И пес принялся за дело. Сначала возникла привычка. Потом привязанность. Наконец, любовь. Но какая! Кровожадные псы умеют любить, это я увидел сам… А все должно было закончиться естественным финалом — браком. Нужно было только до венчания для упорядочения денежных средств графа помочь ему кое-каким советом по части химической промышленности, в которую граф по своему легкомыслию вложил деньги. И еще помочь спекульнуть на бирже… И еще, еще…

Вербовщик ведет сразу несколько дел, он рискует не только собой, но и теми, кто уже начал для нас работать. Начальником нашей вербовочной группы был человек богатырского роста и сложения, очень образованный, венгр по национальности. Это был революционер-интернационалист. Мы звали его Тэдом. (Теодор Малли, который привлек к сотрудничеству Кима Филби, расстрелян во время ежовщины.)

Когда получение материалов от завербованного налаживалось, наша вербовочная бригада передавала нового агента другой бригаде — эксплуатационной. В те годы около богатых американских туристов в Италии