Заставлю быть моей - Алиса Ковалевская

— Интересно, — выпалила, тоже поднимаясь. — Ты обо мне знаешь все и даже больше, а я… Я о тебе сейчас знаю даже меньше, чем шесть лет назад. И да! Да, я хочу знать, чем ты занимался.

— Я уехал.

— Это я знаю. Куда ты уехал?

— Травить своих демонов, — улыбнулся Олег, но от этой улыбки мне сделалось не по себе. Чувство было такое, что я стою у двери в комнату, заходить в которую мне не стоит. Как и на чердак… Как когда-то мне не стоило бродить по чердаку его дома, хотя иного выхода не было. Как и сейчас. — Я продал все. Все, кроме дома. Вложил деньги в инвестиции и уехал в Эфиопию.

— В Эфиопию, — я неверяще усмехнулась. Мои знания географии были не такими уж и глубокими, однако даже их было достаточно, чтобы понять, про что он. Вот только где Олег Громов и где Эфиопия…

— В Международный Комитет Красного Креста требовались врачи для работы в Африке, — пояснил Олег. — Мне нужно было что-то… Что-то, черт возьми, настоящее. Может быть, я всего лишь пытался отмыть свою душу после того, что было у нас с тобой. Тогда ты была права, Лина. Вся эта грязь… Я сам уделался в ней и тебя заставил хлебнуть. Еще и Аня… После её смерти, после твоего отъезда, я стал всё чётче ловить себя на том, что должен сделать что-то стоящее. Мне надоело жрать себя, но избавиться от чувства вины не так-то просто, Лина. Чувство вины… — он поморщился, взял край пледа и, потянув, заставил меня шагнуть к себе. — Это тварь. Оно разъедает человека изнутри хуже любой заразы, хуже ржавчины.

— Хуже ненависти? — спросила я тихо.

— Хуже, — с секунду помедлив, ответил он. Коснулся моих заплетённых в косу волос и, проведя, стянул ленту. Неспешно, локон за локоном распустил волосы, а после отступил назад. Лента так и осталась зажатой в его руке, он же поднял фужер и поставил его. — Хуже ненависти, хуже обиды. Оно сжирает все. Беспощадно и медленно, день за днем. Все: настоящее, будущее. Даже прошлое. Проклятое прошлое оно и то сжирает.

— Именно поэтому ты решил, что в Эфиопии тебе самое место? — мне хотелось хотя бы немного разогнать ворвавшийся вдруг в беседку пронизывающий холод. Но сделать это у меня не получилось. Стоило Олегу поднять на меня тяжелый взгляд, я ясно поняла, насколько неуместны были мои слова.

— Мне нужно было доказать самому себе, что я способен не только рушить. Не только уничтожать жизни, но и спасать. Знаешь, почему я выбрал медицину? — спросил он. Ответить я не смогла — только отрицательно качнула головой. Да и к чему ему нужны были слова, если ему и так было известно — нет, не знаю. — Я хотел заниматься чем-то значимым, — выговорил Олег. — Когда был пацаном, я, чтоб его, хотел делать что-то, что имело бы значение в этом гребаном мире. Деньги, власть… Всё это пришло потом. Только знаешь… — Он опять тронул мои волосы. Погладил и слегка распушил. Коснулся лица и мягко обрисовал овал. — Среди этого потерялось главное. Я сам. Мне нужно было вспомнить самого себя и то, что было изначально. То, что двигало мной, пока я ещё не оброс цинизмом и видел жизнь в других цветах. Когда я, ещё верил в идеалы и то, что могу сделать мир хоть немного лучше.

— И у тебя получилось? — через силу выдавила я, все еще не в состоянии поверить в услышанное. Если то, что он сказал, правда… я не знаю этого мужчину. Не знаю и никогда не знала. Что скрывается по ту сторону его темноты? Что, если она — лишь лицевая сторона медали. Сторона, которую он сам позволял видеть окружающим его людям. Что, если когда-то он попытался показать мне обратную, а я просто не захотела смотреть?

— Вернуть себя? — подойдя, Олег привлек меня к себе. — Или избавиться от чувства вины?

— И то, и другое, — шепотом.

— Почти.

— Почти?

— Есть вещи, которые исправить невозможно, Алина. Но кое-что в этой дерьмовой жизни поправить я в состоянии.

— О чем ты?

— О тебе. И о Яне. Дай мне возможность быть рядом с вами.

— Ты думаешь, у меня получится приручить твоих демонов? — смотря ему в глаза.

— Уверен, что ты сможешь не только это. Ты единственная, кто сможет кормить их с руки, Лина, — ладонями он провел по моим плечам, спуская плед. По телу пробежали мурашки, то ли от холода, то ли от жара, я не знала. Демоны… Обхватила его, и кашемир, мягким облаком упал к нашим ногам. Холодно мне уже не было. Я стояла рядом с Олегом, греясь в его тепле. Одни на берегу отражающего вселенную озера, в скрытой соснами деревянной беседке. Одни в целом мире.

— Замерзнешь, — его голос прямо над ухом, его дыхание по коже. Моя дрожь.

— Не замерзну, — так же шепотом, как будто боясь потревожить. Кого или что? Чувства, которые я так долго пыталась затолкнуть вглубь себя, но, как в конечном итоге оказалось, напрасно? Или его демонов?

Должно быть, я все же полнейшая дура. Действительно дура, но сейчас, стоя рядом с ним, я понимала, что хочу этого как ничего больше. Хочу их приручить. Его демонов. Хочу кормить их с руки тем, что так долго прятала в своем сердце, в самых потаенных уголках души.

— Ты скотина, Громов, — под ладонью я чувствовала биение сердца. Не своего — его. Тяжелое, гулкое, эхом отдающееся повторяющее мое собственное. А может, это мое повторяло его.

— Знаю, — словно сквозь сон донеслось до меня.

— И играешь не по правилам, — я даже не была уверена, что сказала это вслух. — Ты всегда играешь не по правилам.

— Да, — его пальцы в моих волосах.

— И в данный момент — тоже.

— Ты же сама сказала, что всегда, — сгреб мои волосы. Дыхание его касалось уже не уха — моих губ. — Здесь ты не совсем права. По правилам.

— По своим собственным правилам, — ему прямо в губы.

— Верно, — мягко помассировал мой затылок. Я прикрыла глаза и прижалась к нему всем телом. Неровные доски пола заскрипели под нашими ногами, ветерок принес с собой запах хвои. — Видишь, ты знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе.

— Ничего я не знаю, — я ухватилась за ворот его рубашки. Встала на носочки и сама коснулась его губ. Он тут же привлек меня к себе. Мягкое касание. Как будто робкое, а потом еще и еще. — Ничего я о тебе не знаю, Громов, — между прерывистых, беспорядочных поцелуев, чтобы в следующий миг застонать, почувствовав, как он сминает меня почти грубо и сильно, голодно.

Языком он ворвался в мой рот, окончательно стирая грань между прошлым и будущим. Я ответила. Не задумываясь. Прильнула и, такая же изголодавшаяся, с похожим на всхлип стоном раскрыла губы ему навстречу. Целовала его, отвечая, лаская, а ветерок облизывал мои ноги. Кукушка продолжала счет, кажущийся мне бесконечным. Кукушка…

— Слышишь? — тихо, цепляясь за его плечи.

— Что?

— Кукушка. Говорят, у нее можно спросить, сколько лет проживешь.

— Хочешь спросить? — темным взглядом мне в душу.

— Не хочу, — ладонями вниз, к его груди. Быстрое касание губ по губам. — Не хочу, — горячий шепот. — Ничего больше не хочу. Но учти… учти, Громов, если это снова какой-то фарс… — обхватила его лицо. — Скажи, что это по-настоящему. Просто скажи, и я поверю тебе. Поверю.