Смесь бульдога с носорогом: Повесть - Маша Стрельцова

— А что тут думать? — удивилась я. — Сказать где они — я тебе скажу, но вот если они окажутся, допустим, в личном особняке губернатора, я туда что, сама прорываться должна? Нет уж, я девушка слабая, хрупкая, все силовые решения — на тебе, дружочек.

— Ну а если ты мне скажешь неверное место, где они лежат?

— Не задавай глупых вопросов, — отрезала я. — Если бы я так халтурила, меня бы давно закопали, я что, первый день с вашим братом работаю?

— Ну так — то да, — задумчиво протянул он.

— Тогда завтра созвонимся и приготовь деньги, — велела я.

— Что, сразу так и скажешь где бабки лежат? — недоверчиво нахмурился он.

— Все возможно, может и скажу. Но в любом разе половина суммы в задаток не помешает.

— Будет результат — будут и деньги, — усмехнулся он.

— Я тебе не хачик с мандаринами, чтобы торговаться, — ехидно процитировала я его же. — Так что приготовь деньги, и не волнуйся, со мной не пропадешь.

И я не дожидаясь ответа выпрыгнула из джипа.

— Во сколько позвонить? — донеслось вслед.

— Сама позвоню, — небрежно помахала я рукой.

Дома меня встретила Маруська, мирно стучащая по клаве ноутбука в кухне.

— Как встреча прошла? — хмуро поинтересовалась она.

— Отлично, жених скомпрометирован, больше смотрин не будет.

— Мда, молодец, — меланхолично протянула она, отстукала мессагу и спросила: — Слушай, мож с Серегой — то развестись, как думаешь?

— А зачем?

— Так у меня вон какие мальчики к себе зовут, — кивнула она на ноутбук. — Швейцария, Франция, Германия, выбирай любого.

Я щелкнула кнопкой чайника и вскользь заметила:

— А как планируешь собственные короткие ноги и отсутствие моей талии объяснять?

— Мдааа, об этом я и не подумала, — приуныла она. — Но, может, не заметят?

Я красноречиво промолчала. Мои абсолютно модельные ноги, особенно на пятнадцатисантиметровых каблучках и талию в пятьдесят восемь сантиметров трудно попутать с Маруськиными данными.

— Или скажу что поправилась, делов — то!

— А так же съежилась до полутора метров, — понимающе кивнула я, насыпая в чайничек липтон из железной банки. — Кружки сполосни лучше.

— Блин, я ничего не понимаю, — досадливо сказала она, — почему мы раньше были одинаковыми, маленькими и черненькими, а теперь тебе и ноги от ушей, и коса до колен, а я как была такая и осталась.

— Так ты тоже обесцветься, не будешь черненькой, — предложила я.

— Ага, и ноги нарасти, — усмехнулась она.

— Зато у тебя мужиков как грязи, а у меня так, случайные редкие связи, — ухмыльнулась я в ответ.

Маруська повеселела, нехотя оторвалась от лэптопа, а я заварила чай, подождала пару минут и разлила его, ловко кинув в Маруськину кружку клофелинку — прости меня, дорогая подружка, второй день травлю, но что поделаешь?

Спустя полчасика я подоткнула Маруське пушистый плед, послушала ее сонное дыхание и пошла на лоджию — деньги следовало начать отрабатывать. Там я расстелила отрез черного сатина и принялась споро чертить по нему тонкой свечой из церкви. Первым делом я начертила два круга, один в другом и написала в нем имя: Рафаэль. Несколькими взмахами проставила в углах маленькие крестики, перевернула ткань, сделала то же на другой стороне, однако в маленьком кружке написала на этот раз свое имя. Потом достала из клетки припухшего попугая, поморщившись, отрубила на чурбачке ему голову и окропила кровью пантаклю. Самая жуткая часть — в первый раз я несколько часов не могла топорик опустить, рыдала над той курицей. Сейчас не рыдаю, но один фиг считаю что это мерзко.

После чего прикрыла глаза и отпустила силу. Чувствуя, как заструилась она по венам, я прошептала:

— О славное имя великого Бога живого …

Сила моя изменила направление.

— … которому от начала времен принадлежит все существующее, и я, твоя слуга Магдалина.

Сила отколола и впитала в себя кусочек моей души…

— Предвечный отец, — благоговейно шептали мои губы, — умоляю, пошли мне твоего Ангела сновидений, имя которого написано в круге пантакля .

Сила свернулась, как змея, приготовившаяся к броску.

— Покажи мне как найти пропавшие 2 миллиона долларов , — простодушно прошептала я и отпустила силу.

— Да будет так. Аминь. — Мысленно я проводила взглядом мое послание наверх. С ангелами шутки плохи и лишний раз их тревожить просто опасно. Но тут — без них никак, придется рискнуть.

Немного постояла, приходя в себя и, сложив пантаклю, зашла в комнату. После чего быстренько разделась, сунула пантаклю себе под подушку и легла под одеяло. Бакс лениво приподнял голову со спинки кровати и вопросительно посмотрел на меня.

«Скоро мы будем жить в Испании, малыш», — твердо пообещала я ему и провалилась в сон.

Бабку мою на деревне крепко уважали, хоть и была она по их понятиям ведьмой. Но никто ее так не называл — только Мастером. Именно так — с большой буквы. Родители мои, люди беспечные, как водится в российских семьях, подкинули меня ей. Видимо, я им чем — то мешала. Впрочем, у меня к ним претензий не было.

Баба Нина, мудрая и строгая старушка, меня любила гораздо больше чем папа с мамой. Днем она вела прием, а я сидела в уголочке и быстро — быстро писала на слух заклинания на кусочках бумаги. Уже потом я, старательно выводя буквы, переписывала их в ту самую тетрадку с заклинаниями и пыталась применять на практике. Бабушка меня не заставляла, но и не препятствовала. А мне все это казалось жутко увлекательным.

Незаметно к девяти годам я уже знала как делать и снимать такие сложные вещи как порча на крест, петля рабства, вызов духов. А уж всякие псориазы и начальные стадии рака я щелкала как семечки. Бабка хмурилась мол, мала еще такие вещи знать. А как тут не знать такие вещи, когда магия стала моим единственным спасением?

У меня были серьезные проблемы. Почему — то меня здорово не любили люди. Может быть и из-за внешности. Была я тогда толстенькой, носила тяжелые роговые очки и волосы мои, и цветом и видом походившие на подопревшую солому, были неровно подстрижены под горшок. Взрослые меня просто не замечали, однако сверстники были куда более жестокими. Димка, здоровый обалдуй старшеклассник, фамилию я уже и не вспомню, от которого плакала вся школа прицепился именно ко мне. Он дал мне милую кличку Манька Облигация, и все охотно ее подхватили, произнося нарочито издевательским тоном. Мой ранец он выхватывал из рук и забрасывал на ветку дерева повыше зимой и посередине глубокой лужи во дворе — весной. И при этом все дружно ржали — ни одна душа за меня не заступилась.

Так продолжалось года два, пока я Димку не приворожила. Вы не поверите, но я все это время была влюблена в своего мучителя светлой детской любовью. Парадокс, но повзрослев, я сделала вывод из своих ошибок — к моему сердцу теперь достучаться нелегко.