Смесь бульдога с носорогом: Повесть - Маша Стрельцова

Выпив кофе, я потянулась за трубкой и позвонила матери.

— Алло, — раздался в трубке ее голос.

— Мам, эт я. Ты в бабушкином доме давно была?

— Ну здравствуй, ты там как ? — осторожно спросила мать.

— Я нормально, не переживай, — успокоила я ее.

— Точно? А то давай я приеду?

— Точно — точно! — перепугалась я. — Я, собственно, в деревню собралась, отцу чего передать?

— Что б он сдох скорей, алкоголик чертов! — выкрикнула мать.

— Ага, ясно, целую, — быстренько протараторила я, но мать была начеку.

— Погоди, — велела она, — когда приедешь?

— Вчера была, — удивилась я.

— Ну спасибо, уделила матери минутку, — вредно произнесла она.

Я, памятуя, что спорить с ней бесполезно, заканючила:

— Ой, мам, ну ты же знаешь — поспать не успеваю…

— А кто виноват? Пошла б в педагогический, как я хотела, жила б сейчас спокойно, — ответила мать. Моего занятия она категорически не одобряла.

— Ну мам, — предупреждающе буркнула я. Я тоже не одобряла ее нотации.

— Ладно, большая уже. — Скрепя сердце мама остановила поток нравоучений и спросила : — Так ты чего в деревне — то хотела?

— Да вот, надо съездить.

— Зачем?? — изумилась она.

— Позагорать, — буркнула я. — Там все нормально, не знаешь?

— А что может случиться?

— Бог мой, — я начала терять терпение, — возможно, там уже на крыше березки растут, или вообще местные на дровишки разобрали. Я ж там четыре года не была!

— Отец твой там живет, так что ни березкам ни дровишкам я не удивлюсь, — сухо обронила она.

— Хм, все еще? Ну ладно, пока тогда. На днях заеду, — и я отключилась.

Слово «твой отец» мать произнесла таким укоризненным тоном, словно за этот факт я несу персональную ответственность. Папа был алкоголиком по складу души. Во всяком разе вылечить я его так и не смогла. Для этого надо хоть немного желания самого подопечного избавиться от тяги. Но этого мне бабушка не сказала, пока я сама не поняла потом на собственном опыте. За несколько лет я перепробовала все до единого заклинания на отце. Причем неудачи я объясняла тем что у меня недостаточно силы. Каждый раз чувствуя, что я стала опытнее и сильнее, я заново принималась за папу. Но потом я разделила с ним его душу по праву кровного родства — есть такое сложное заклинание — и за то краткое мгновение я его поняла полностью. Отцу нравилось пить. Нравился вкус водки, нравилось как она обжигающей струей бежит по пищеводу. Но больше всего — нравилось то, что она дает — его собственный мир, где он — умный и сильный мужчина. В этом мире все легко и просто, женщины — красивее, проблемы не имеют значения, а значит, их нет. В этом мире ему было светло и спокойно, и алкоголь был единственным проводником в него. Поэтому мой папа любил водку.

Мать же моя, как я уже упоминала, до невозможности правильна. Отцу приходилось очень тяжко. Мать его пилила денно и нощно, пока наконец бедный папик не догадался сбежать в деревню в бабушкин дом. Я была за него очень рада — папик наконец — то зажил счастливо и спокойно. Самогона в деревне навалом, картошка и огурчики соленые на закусь свои — чего еще ему надо для счастья?

Как бы то не было, я насыпала нарезанной телятинки Баксу, одела легкие шорты с майкой, чмокнула любимую подружку и отчалила в деревню.

По дороге я заехала в магазины, и теперь я везла для отца новую чистую одежду, все для бритья, шампунь и мыло. Я конечно понимала что папику в его иллюзорном мире это не требуется, однако упорно каждый раз при встрече пыталась придать ему человеческий вид. Багажник я забила продуктами — деньги, какие и были, он явно давно пропил и питается теперь стопроцентно огурцами с огорода. Если их еще кто — то посадил, конечно.

Путь был неблизкий — почти 200 километров.

Пока выехала из города, основательно изжарилась и похвалила себя за предусмотрительность, что практически ничего на себя не надела. Да еще и купила десяток бутылок ледяной газводички. Я быстренько вскрыла пряжкой от ремня безопасности металлическую крышечку и блаженно принялась попивать «Буратино». Где — то я читала, что в стеклянных бутылках из темного стекла напитки лучше сохраняют температуру, чем в тонких жестяных баночках. Истинный крест, моя газводичка была ледяная — и именно в такой вот пивной стеклотаре.

Движение на трассе по мере удаления от города все затихало и затихало. А жара прибывала так, что мне оставалось только проклинать свое невезение — как невовремя кондиционер — то сломался! Было ощущение, что я еду в большой духовке, и курочка для запекания сегодня я. Ощутив, как струйки пота стекают уже и по ногам, я не выдержала. Воровато оглядев пустынную трассу, я вытянула левую ногу в окно и с наслаждением ощутила, как здорово ее обдувает ветер. К черту! У меня все равно коробка — автомат, угрозу я потому не представляю, да и некому ее представлять. Поддав газку, и подложив под высунутую ногу свитер, что б не резало ребром окошка, я понеслась дальше, попивая следующую бутылку газводички — на этот раз «Дюшес».

Гаишников я увидела слишком поздно. Выворачиваю из-за поворота, а они тута! Ну никак я не ожидала их увидеть, Богом клянусь! Не знаю, кто больше был потрясен — я их коварством, или они — моей наглостью, но я как с добрым утром проехала мимо них с торчащей из окошка ногой и на 150 км/ч. Они даже среагировать не успели. Правда, потом я увидела, как они очнулись и сделали мне знак, чтобы я остановилась. Вот черт! Я мудро решила сделать вид, что я в зеркало заднего вида не смотрела, а значит ничего не видела. Однако враги мои не успокоились и, быстренько вскочив в машину с мигалками, догнали меня и по матюгальнику приказали остановиться. Вот черт!!!

Что делать мне было, бедной сиротке? Припарковалась и жду неприятностей.

Из машины тут же высыпали все три гаишника, и один, сурово представившись, грозно на меня посмотрел.

— Ну? — выжидательно спросила я. Грозно смотреть я еще лучше него умею вообще — то. К тому же это не злые на меня городские гаишники, хотя я и с теми в половине схваток победительницей выходила.

— Нога почему высунута? — хмуро спросил он.

— Вам не нравится моя нога? — поразилась я и бодро перечислила : — Вы только посмотрите, изумительно стройна, длинна, гладка и загорела!

— С ногой из окна — не положено, — нахмурился еще больше гиббон, даже не взглянув на мою изумительно стройную, длинную и так далее ногу.

Я озверела и тут же навсегда занесла гаишников в свой черный список. Ноги — это вообще единственное, что у меня есть красивого, и проигнорировать их — значит навлечь на себя неприятности.

— Значит, не положено? — нехорошим голосом переспросила я.

— Не положено, — твердо ответил гиббон.

— И где ж это сказано? — сощурилась я.