Властелин неба - Сергей Зверев

— Я-то тебя послушал, — скорбно заметил Иванисов, возвращая ручку в прежнее положение, закончив набирать высоту. — Я тебя послушал! Но в первый и в последний раз. Не хрен было вообще возвращаться туда. Любопытной Варваре нос оторвали, а нам обшивку посекли.

— Атаковать надо было! Тогда бы никаких проблем бы не было! — упрямо стоял на своем оператор.

— Петруха, ты как был «праваком», так, боюсь, им и останешься на всю оставшуюся жизнь. Я ж тебе русским языком сказал: мы не воюем! Здесь во всяком случае. Нас послали на поиски российских граждан. И только в случае, если убедимся, что им угрожает опасность, а мы можем их защитить, то лишь тогда имеем право применять оружие. Ну, или в случае самообороны, как это было только сейчас.

Уязвленный Петька не унимался, продолжал бубнить:

— Хорошенькая самооборона: получили по зубам и смылись.

— Хорош трындеть! — вскипел Иванисов, прибегая к ненормативной лексике, что для него было, в общем, не характерно. — Ты что, не понимаешь, что нас специально ждали? Голая безлюдная пустыня и вдруг — здрасьте Настя! — оазис со «стингерами» прямо по курсу «Громобоя». А курс, между прочим, утвержден еще в Москве. Нас, скорее всего, провоцировали на атаку. Пораскинь мозгами, лапоть винтокрылый!

— Ты думаешь, нас предали? — уже другим, тревожным тоном спросил Петруха, вперив пристальный взгляд в командира.

— Я не думаю, что нас предали, — строго сказал Иванисов. — Я думаю, что те, кто нас обстрелял, что-то знали о нашей миссии. Некоторые детали. Важные.

— Откуда?

— От верблюда. Мы с тобой летуны, а не Штирлицы. Пускай те, кому надо, разбираются.

— А много еще до точки, на которую навела Людмила? — поинтересовался Романчук, косясь на приборную панель на левой, пилотской стороне.

— Еще минут пятнадцать-двадцать, если крейсерской скоростью. Можно было бы поднажать, но не хочу насиловать движки — надо еще будет разбираться, чего им досталось от осколков.

Под ногами экипажа «Громобоя» под ровный негромкий рокот моторов по-прежнему плыл назад все тот же унылый и безжизненный пейзаж пустыни. Местность была в основном равнинная, лишь иногда встречались скопления пологих холмов. Следов человеческой деятельности практически не фиксировалось, только однажды они заметили небольшой караван — не более десятка верблюдов — который неспешно продвигался по едва заметной тропе в западном направлении в сторону иракской границы.

Прямо по курсу «Громобоя» наконец показались скалистые горы, в которые, словно море в берег, упирались пески пустыни. Вдруг дал о себе знать локатор.

— Командир, сразу три НЦ! — возбужденно выкрикнул Петруха.

— Сирийские вертушки, что ли? — задал риторический вопрос Иванисов, мгновенно анализируя Петрухину информацию о низколетящих целях.

Ответ в виде размалеванных в желтые и черные разводы трех вертолетов, вынырнувших из-за острозубого хребта, не заставил себя ждать.

Опознавательные знаки на фюзеляжах винтокрылых машин — концентрические красно-бело-черные круги с двумя зелеными звездочками в среднем белом круге — не оставляли сомнений в принадлежности вертолетов сирийским военно-воздушным силам.

Это было звено МИ-35М, экспортного варианта старичка МИ-24, знаменитого ударно-транспортного вертолета, разработанного в конструкторском бюро Михаила Леонтьевича Миля еще в конце шестидесятых годов. Машина прекрасно зарекомендовала себя во многих локальных конфликтах на всем земном шаре как штурмовик, вертолет огневой поддержки. Его модификации, изготовленные на Ростовском вертолетном заводе, и в двадцать первом веке стоят на вооружении более чем в двух десятках армий мира.

В Советском Союзе, а затем и в России за вертолетом закрепилось неофициальное название «крокодил», которое он получил из-за характерных хищных обводов фюзеляжа. Впрочем, машины самой первой модификации — Ми-24А — прозвали «стаканами» за характерный вид остекления кабины экипажа, который наталкивал на ассоциации с граненым «булганинским» стаканом — наиболее распространенной емкостью для розлива «шила».

У сирийских «крокодилов» вполне приличное вооружение. Вертолеты оснащены смонтированными под носовой частью несъемными подвижными установками с двуствольными 23-милиметровыми пушками ГШ-23 конструкции Грязева-Шипунова. Эти пушки представляли собой грозное оружие в воздушной схватке. Они отличались скорострельностью и очень высокой скоростью полета снаряда, примерно километр в секунду, что в сочетании с большой массой снаряда на близких и средних дистанциях позволяло пробивать бронированные машины.

Сирийские МИ-35 несли на консолях по 16 противотанковых ракет комплекса «Штурм-В», впрочем, в патрульных вылетах их экипажи обычно подвешивали не больше восьми. В боевом снаряжении «крокодилов» были также управляемые ракеты класса «воздух-воздух» Игла-В для самообороны от истребителей противника и для борьбы с вражескими вертолетами.

Даже один такой вертолет представлял собой очень серьезную опасность, не говоря уже о целом звене.

— Что будем делать, Жора? — быстро спросил оператор.

— Главное, не очковать, — спокойно ответил своему «праваку» Иванисов.

— Обижаешь, командир, — всерьез воспринял шутку майора Петруха. — На такой машине, как наша, сам черт не страшен, а тем более родные «крокодилы».

— Ну ты не только певец, но еще и поэт, — улыбнулся Иванисов, намекая на случайную рифму, проскользнувшую в речи оператора.

— Уходим или принимаем бой? — настаивал Петруха.

— Какой бой, Петька, какой бой? Мы нарушители воздушного пространства суверенного государства. Если мы сейчас «крокодилов» завалим, завтра Совет безопасности Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке соберется, а сирийцы, чего доброго, в очередной раз начнут Голанские высоты отвоевывать в ответ на наглую провокацию Израиля. А там большие подключатся. Ты что, хочешь третью мировую развязать?

— Как скажешь, уходим так уходим, — согласился оператор. — Я, как занимающий правое кресло, знаю одно — мое дело правое, и враг будет разбит.

— Так то враги, Петруха. А сирийцы на российских машинах летят, их в наших училищах учили.

— Фашист Геринг, говорят, тоже на российских истребителях учился летать. А потом воевал с нами.

Иванисов не ответил, ситуация быстро менялась не в лучшую сторону для россиян, и надо было что-то предпринимать.

Огневой мощи «Громобоя» вполне хватало, чтобы на равных сразиться сразу с тремя «крокодилами», но этого делать было нельзя. Самое простое решение — уклониться от боя, используя преимущество в скорости. Но, во-первых, преимущества на самом деле не было: пилот не хотел форсировать работу двигателей, помня о повреждениях, с характером которых надо было разбираться на земле. Кто знает, чем могло обернуться насилие над ранеными моторами? А во-вторых, даже если бы «Громобой» начал уходить, одновременный огневой удар трех сирийских «крокодилов» в любом случае мог нанести непоправимый урон экспериментальной машине, несмотря на многоуровневую защиту.