Соло для пистолета с оркестром - Наталья Андреева

…Остаток дня Дмитрий занимался осмотром машины. Надо было поменять масло, поставить новые фильтры, проверить, все ли есть в багажнике для замены колеса и буксировки. Мало ли что? Новая-то она новая, но в дороге все может случиться. Глазов был человеком обстоятельным. В дальнее путешествие он мог отправиться только в полной уверенности, что найдет выход из любой аварийной ситуации. Юлия все время был а рядом.

— Послушай, а зверюгу свою ты куда денешь? — спросил он, залезая в очередной раз под машину.

— С собой возьму, — невозмутимо ответила Юлия.

— Что?! — Глазов высунулся из-под машины и замахал на нее гаечным ключом: — Что ты, что ты! С ума сошла?! Мало мне в машине бабы, еще и псина на заднем сиденье! А если она меня цапнет?

— Не будешь на меня кричать, не цапнет. Зато машину можно смело оставить в любом месте. Пока в ней Альфа, никто и не подумает залезть. Лучше любого противоугонного средства.

— Нет, это черт знает что! — Глазов стал отвинчивать пробку, чтобы слить отработанное масло. Гаечный ключ все время соскальзывал с резьбы, Дмитрий ругался от злости и в конце концов не выдержал, крикнул из-под машины: — Иди сюда, подержи!

— Что сделать? — испугалась она.

— Лезь под машину, вот что! — рявкнул он.

— Что, прямо так?

— А как?

Она нерешительно одернула джинсовый комбинезон:

— Я никогда это не делала.

— Вот и учись. Заодно тормозные шланги покажу, — буркнул он.

Юлия послушалась, скинула шлепанцы и полезла к нему под машину. Они лежали под машиной, и Глазов, тяжело дыша, пытался свинтить злосчастную пробку. Совместными усилиями они надавили на гаечный ключ, и та наконец подалась. Дмитрий вздохнул облегченно. Вдвоем под машиной было тесно, Юлия испачкалась в масле, оба были мокрые от пота и грязные. Глазов вдруг сообразил, что происходит, и захохотал.

— Ты что? — испугалась она.

— Затащил под машину чужую женщину! Ха-ха-ха! Никто же не знает, что мы здесь масло сливаем… Слушай, у тебя соседи есть? Из-за забора не подсматривают? Ха-ха! Я даже с женой никогда под машиной этим не занимался. Ха-ха-ха! — тут он вспомнил вчерашний вечер и перестал смеяться. — Слушай, Юля, я у тебя сегодня переночую? Коврик у двери есть? Собачий тоже сойдет.

— Ты серьезно? — Она была совсем близко, потная, лицо перепачкано машинным маслом.

— Вполне. Так что насчет того, что я никогда не останусь здесь ночевать, ты погорячилась. Впрочем, все от тебя зависит. Скажешь «нет», и я уеду.

— А если скажу «да»?

— Останусь. Давай вылезай отсюда, — толкнул ее локтем Дмитрий.

Она неловко полезла из-под машины. Мелькнули ее ноги, длинные, загорелые, на ногтях перламутровый лак. Итак, он напросился ночевать. Стало неловко. Он видел, что масло давно уже вытекло в поддон, но из-под машины вылезать боялся.

— Митя, хватит уже. Ты там до ночи будешь сидеть? Можешь не волноваться, я на террасе лягу. Там прохладнее. Вылезай уже.

Глазов неохотно выполз, 'но тут же залез под капот. Потом он пылесосил салон. Грязи в машине просто не выносил. Чужая или своя, но она должна быть чистой. И внутри и снаружи. Юлия ушла на кухню готовить ужин. Пока не спустились сумерки, оба были при деле.

Потом сели ужинать. К вопросу о ночевке они больше не возвращались, и он понял, что дело это решенное. Сразу возникла дилемма: что ее больше обидит? Если он нахально придет на террасу или если туда не придет? Погруженный в свои мысли, он мазал клубничным вареньем блинчики и меланхолично отправлял их в рот. На пятом вдруг поперхнулся, заметив, что она тайком смеется.

— А что такого веселого я делаю?

— Так. Я не знала, что деревенские такие забавные. Ты, Митя, самый настоящий мужичок. Серьезный, основательный.

— Слушай, иди ты куда подальше. Блинчика ей жалко!

Она расхохоталась, Глазов стукнул о стол чайной ложечкой и закричал:

— Где моя постель?!

Альфа тут же залаяла и взлетела на террасу. Куда ей было не велено. Дмитрий вскочил на стул и стал бросать в нее оставшиеся блинчики:

— Уйди, животное! Фу!

Юлия сжалилась наконец над ним и взяла овчарку за ошейник:

— Он больше не будет. Альфа, место! Иди к себе. Брысь! Митя, твоя постель в доме.

— Надеюсь, зубастое чудовище ночует на улице? Я могу запереть дверь? — сказал он, спрыгивая с табуретки.

— Эх ты трус! Я и не знала, что ты так боишься собак!

— Да. Я боюсь собак. Более того: я их терпеть не могу! Эта поездка будет для меня пыткой! Вот так!

И он ушел в дом, громко хлопнув дверью.

Постелили ему на первом этаже, в маленькой спальне. Дверь он, разумеется, запирать не стал. Его комнату отделял от террасы, где спала Юлия, небольшой коридорчик. Рукой подать. Он долго ворочался и прислушивался к звукам, раздающимся из темноты. Не спалось.

Там, на террасе, было тихо. Больше всего Глазов боялся показаться смешным. Пойдет сейчас туда и наткнется на противную собаку. Та залает, Юлия вновь будет смеяться и называть его трусом. Ждала она его или не ждала, но часа в два ночи Глазов наконец уснул, вслух обозвав себя дураком.

То, что ему снилось, нельзя было назвать приятным. Последнее время он слишком уж много читал Акима Шевалье. Очнулся Глазов оттого, что почувствовал, как кто-то трясет его за плечо:

— Митя, вставай! Митя!

Открыв глаза и увидел ее, он хрипло спросил:

— Сколько времени?

— Шесть часов утра, — ответила Юлия. Глазов зевнул и отмахнулся:

— Да ты с ума сошла? Куда в такую рань?

— Кто рано встает, тому… Знаешь такую пословицу?

— Да ну! Не хочу я…

Но Юлия решительно потянула с него одеяло. Глазов сообразил, что лежит перед ней в одних трусах, и застеснялся. Моментально вскочил со словами:

— Где тут можно умыться?

Она разглядывала его, не скрывая интереса. Вот ведь нахалка какая! Глазов слегка разозлился:

— Интересно?

— Знаешь, не очень. Ванная по коридору налево. Чистое полотенце я тебе приготовила. Бритвенный станок, зубная щетка — все новое. Сумка с едой уже в машине, собака к путешествию готова.

Шесть часов утра! Ехать было часа четыре максимум. Ну, сколько-то времени уйдет на расспросы местных жителей. Все равно нет смысла просыпаться в шесть часов утра. И когда это она успела собрать сумки? Не спала? Глазов умывался ледяной водой и постепенно просыпался. Хорошо бы еще кофейку.

На веранде его ждал завтрак. Кофе она сварила замечательный!