Суси-нуар. Занимательное муракамиедение - Дмитрий Коваленин

С приходом 70-х в Японии уже не стыдно быть богатым, вот в чем дело. Начался процесс, благодаря которому сегодня так называемый «средний класс» составляет уже почти 90 % населения страны. Завидно? Мне тоже. И на этом фоне лозунги Крысы о «говнюках» теряют всякую силу и актуальность. Поколение «мы должны…» уходит. Теперь мы никому не должны, кроме самих себя. Нынешнее поколение говорит: «Я решил…» – и пока это его время.

* * *

В 1984 году Такааки Ёсимото61 писал:

* * *

«Если ты не радикал в двадцать лет – у тебя нет сердца. Но если тебе уже тридцать, а ты все еще радикал – у тебя нет мозгов». Уинстон Черчилль.

Да, стало сложнее. Противоречивее, запутаннее – со всей этой хлынувшей за шиворот правдой, безграничной свободой передвижения по миру, «внезапным» интересом к вопросам о Боге – «Господи, куда же мне все это теперь нести?» А еще через десяток лет – с вопросом клонирования человека, персональным компьютером, матрицами и безумием Интернета. Шарик налево, шарик направо. Вертится все быстрей. Только и успеваешь замечать, что любое явление вокруг тебя, как и любое твое ответное действие, несут в себе равные порции добра и зла. Война не кончится никогда, говорит тебе твой коммутатор – Человек-Овца, и ты с ужасом осознаешь, что он прав. Твой отец вдруг с пронзительной горечью признает, что научил тебя большему, чем успел сделать в жизни сам. Как время летит… Ты больше не хочешь идти на войну, ты надеваешь шкуру Человека-Овцы и выходишь в другие миры. Тебе уже есть что сказать им всем – что там, что здесь. Ты соединяешь их собой, ты посредник, ты коммутатор – Японии, Европы, Штатов, Китая, России. С удивлением – откуда ты такой взялся? – они смотрят, как классно у тебя получается танцевать у всех на виду. И ты, танцуя изо всех сил, рассказываешь им о палачах и жертвах газовой атаки в токийском метро. И выпускаешь двухтомник «Подземка»63. В одном томе – интервью с людьми на больничных койках, а во втором – с заключенными, многие из которых приговорены к высшей мере. Ни тех, ни других ты не спрашивал, что случилось. Ты спрашивал их о первой любви. О чем они мечтали в детстве. Как поживают сейчас, где их дети. Что они думают о прожитой жизни до «судного дня» и после. Обо всем, что эти люди схоронили в себе «за ненадобностью» (в хозяйстве не пригодится!) и никогда бы, наверно, уже не высказали вслух, если бы не проклятый теракт и не эта встреча с тобой. Ты пишешь книгу и показываешь им, что они – не разные. Они все одинаковые. «Просто одним вовремя рассказали хорошую историю, а другим – не рассказали никакой. И когда пришел Асахара с плохой историей, они пошли за ним»64.

Ты любишь лихо закрученные мистерии и научную фантастику, но сам не хотел бы писать роман подобного рода. Ты хотел бы написать свой роман. «Просто текст без ограничений и сроков». Для того, чтобы вместе с автором люди могли проснуться и увидеть сон. Ты уверен, что именно так проявишь свои исключительные способности65.

Ты стал ценить свою эпоху, уважать старшее поколение и вернулся домой. Где, наконец, перестал терзать себя вопросами типа: «А может быть, Время – это и есть наше «нет» в ответ Богу на приглашение в Вечность?»

Теперь ты сам автор своей жизни. И в ответе за тех, кого приручил. Сам решаешь, что тебе делать. И уходить ли оттуда, где над заснеженной трубой поднимается серый дым и ждут тебя она и аккордеон.

Но для этого тебе уже мало двух антиподов в одной голове. Как заправский шеф-повар, ты добавляешь в свой танец еще пригоршню и заботливо всех перемешиваешь. Так обращались со своими персонажами только самые виртуозные мастера ракуго66. На кухне своей Страны Чудес ты стряпаешь людям «черные суси» из их же собственных мозгов, регулярно расширяя ассортимент.

Вот какой набор тихоокеанских шизоидов-деликатесов ты предлагаешь в очередном меню:

В последнее время я частенько подглядываю в СетиЂ, о чем болтают люди, «подсевшие» на Мураками. А параллельно отслеживаю нашу критику на его книги. И вот что замечаю.

Не знаю, стоит ли об этом жалеть, но одна из самых шикарных психологических «раскоряк», так любовно выписанная Мураками именно в этом романе, у нас как-то особо народом не прочитывается. Может, он не очень «по-русски» повернул, может, я не очень внятно перевел, но мало кого тронул один принципиальный и, по-моему, весьма интересный для обсуждения вопрос:

Почему же Боку не сиганул в Омут с тенью?

Она ж его убедила! Вон, даже слезу пустил. Ладно, кричит, бежим завтра в три, это место не для меня. А у самого Омута что – сдрейфил?

И я понял, что народ у нас по инерции ожидает «экшна» в западном выражении. Ему, понимаешь, привычно-приличного вестерна подавай. И когда в обертке вестерна ему подают «супер-истерн», не сразу считывает. Помню, как меня поразил «Герой» Чжана Имоу!67 Давно такого остолбенения не испытывал. То есть сидел в кинозале натуральным столбом. Так она меня накрыла, Красотища Азии. А у нас это кино как-то мимо народа прошелестело, хотя и реклама вроде была неплохая. Жаль. Там ведь, по сути, задается все тот же «великий азиатский вопрос»:

Почему Безымянный не укокошил-таки Императора?

– Что происходит? – спрашивает Кики.

– Ку-ку! – отзывается Мэй.

* * *

Привет!

Купил сегодня на Синдзюку нового Стинга – ну люблю я его, ничего не могу с собой поделать. Боялся еще: сколько уж он ничего новенького не выдавал – может, спелся? Как бы не так. Роскошный альбом. Первую песню поставил – и сразу руки зачесались, как это по-русски можно спеть. Вот что получилось: