Нектар любви - Изобель Чейс

— Разве так необходимо было это делать? Разве не ясно, что она может приостановить сделку, если ей что-то не понравится?

— Ну и что? — мрачно сказала я. — Я не боюсь ее, точнее, ее злого языка!

Он нетерпеливо взглянул на меня.

— Я готов задушить тебя! — внезапно сказал он.

— Но это все неважно, — возразила я, чувствуя гораздо большую уверенность, чем раньше. — И я отказываюсь идти на компромиссы, когда люди считают, что могут говорить все, что угодно, о моей семье и что это сойдет им с рук!

— Не важно! — закричал он на меня. — Не важно! Я расскажу тебе, насколько это было не важно. Это значило, что я так и не увидел свою тетку до самой ее смерти. Это означало, что она провела свои последние дни в изоляции. И это означало падение всей семьи. Мнения разделились. Те, кого я считал моими друзьями, отказывались говорить со мной, потому что моя тетка была женой Филиппа. Я не хочу, чтобы опять все повторилось. Это понятно? Ты приехала сюда и хочешь купить это поместье, и мы станем друзьями! Филипп, Губерт и Уилфред, Аарон и ты, и я собираемся управлять этим поместьем в полном согласии, что бы ни случилось, это ты понимаешь?

Я кивнула. Его руки так и впились мне в плечи, но я и не думала протестовать. Я никогда не видела, чтобы мужчина вскипал, словно гейзер, и я была удивлена, что он так остро воспринимает все, что случилось так давно. Затем, совершенно неожиданно, он наклонил голову, и вот его губы уже прикоснулись к моим, и он целовал меня, и что самое ужасное, я отвечала на его поцелуй с такой страстью, как будто от этого зависела вся моя жизнь.

Я даже не услышала ни шума подъезжающей машины, ни того, как раскрылись ее двери и кто-то вылез из нее. У меня перед глазами вдруг появилось перекошенное лицо Памелы, и я услышала свое хихиканье.

— Неужели это так необходимо? — поинтересовалась она с изысканной вежливостью. — Разве нужно это делать именно здесь?

— Я имею в виду… довольно, в самом деле! — запротестовала она. — Что вы делаете?

У Даниэля хватило такта выглядеть слегка пристыженным.

— Я давал Камилле урок гармоничных отношений, — с достоинством пояснил он. — А почему бы и нет? Ведь мы кузен и кузина, в конце концов, — добавил он. — Целующиеся кузен и кузина!

— Не будь таким отвратительным! — довольно мягко сказала Памела, хотя в ее глазах горела ярость. — Однажды кто-нибудь неправильно поймет тебя, Даниэль, и что тогда будет?

— Что же, в самом деле? — кротко спросил он.

— Довольно, Памела! — резко встрял пожилой мужчина, который вылез из машины вместе с Памелой.

Я почти не заметила его присутствия и теперь впервые взглянула на него. Он был очень сутулым и почти коричневым от постоянного пребывания на солнце. На контрасте его седые волосы выглядели весьма привлекательно. У него было усталое, печальное выражение лица, от глаз разбегались лучики морщинок, казавшиеся совсем белыми на загорелой коже.

— Мистер Лонквет? — робко спросила я, чувствуя себя более смущенной, чем раньше, когда я все еще ощущала власть губ Даниэля над собой и не замечала того, что происходит вокруг.

— Это я, — отрывисто сказал он. — Я полагаю, вы Камилла Айронсайд?

Я кивнула, покраснев под его проницательными глазами, и мы серьезно пожали друг другу руки.

— Я надеюсь, моя жена оказала вам достойный прием, — официально произнес он. — Я полагаю, что Даниэль как раз собирался показать вам поместье?

— Да. — Больше я не смогла выдавить из себя ни слова. Я была слишком поглощена наблюдением над Даниэлем и Памелой, которые обменивались испепеляющими взглядами. Они точно влюблены друг в друга, уныло подумала я и повернулась к ним спиной. — Может, вы сами все покажете, раз вы уже приехали? — попросила я.

— Нет, я предоставляю это Даниэлю. Он знает это место так же хорошо, как и я, и вы можете обсудить между собой, как вы будете управлять поместьем и все такое. Нет, Памела и я пойдем домой и приготовим вам что-нибудь выпить к тому времени, когда вы вернетесь. Вы ели что-нибудь с тех пор, как приехали?

Я покачала головой, но он уже потерял ко мне интерес и повернулся к свой дочери, взял ее руку и решительно увлек ее за собой.

— В хорошенькую ситуацию ты меня поставил! — сердито взглянула я на Даниэля. — Это было так уж необходимо?

Он ухмыльнулся.

— А мне понравилось! Тебе не стоит беспокоиться по поводу старика, — сказал он. — У него более широкий взгляд на вещи, чем у его жены.

— Дело не в этом, — горько покачала головой я. — Неужели ты считаешь, что мне тоже должно это нравиться?

Он взял меня за руку и повел по дорожке.

— А тебе не понравилось? — хитро спросил он.

Между нами воцарилось напряженное молчание. Как он осмелился? Как он посмел? Но я была нормальная и здоровая девушка, и, конечно, мне это понравилось. Что мне не понравилось, так это негодующие глаза Памелы и то, что у нее были все основания для недовольства.

— Я думаю, что ты должен сказать ей, что это больше не повторится, — наконец сказала я таким тихим голосом, что ему пришлось нагнуть голову, чтобы расслышать мои слова.

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Миссис Лонквет? — спросил он.

— Нет, Памеле, — раздраженно пояснила я.

— А, понятно. Я подумаю об этом. Но скажи мне, как мы можем гарантировать, что это не случится опять?

— Разумеется, нет! — твердо отрезала я.

Он улыбнулся:

— Может, и нет, но предположим, что это случится? Может, мы не сможем устоять?

— Не будь смешным! — огрызнулась я.

— Я называю это реалистическим подходом, — ответил он.

Он выглядел таким же непринужденным и расслабленным, как и всегда. Я, недоумевая, задавала себе вопрос, как я могла позволить ему поцеловать себя. Этого не случилось бы, если бы… Я резко оборвала себя. Такие мысли были опасны. Будет лучше, если я сосредоточусь на делах и все свое внимание обращу на производство сахара. Но это было нелегко, когда он стоял так близко и я видела его широкие плечи и его улыбку, а более всего меня волновал глубокий, затаенный блеск глаз, значение которого я почти угадала и который я хотела видеть снова и снова, даже если он и принадлежит Памеле, даже если на это у меня не было никакого права, даже если он просто хотел преподать мне урок, который, по каким-то причинам, не получился, воспламенив наши души.

— У них нет в поместье своей фабрики, — сказал Даниэль, его голос звучал отстраненно и очень формально. — Они используют мою. Я покажу ее тебе как-нибудь в другой раз. Она гораздо меньше, чем рафинадная фабрика, которую ты видела, — это скорее похоже на небольшой домик, где тростник измельчается, отделяется от сока, который затем выпаривается в сахар, моласс и сироп на разных этапах.