Твою беду руками разведу - Светлана Лубенец

Рафаэль Данишевский гордился своей женой, с которой они оказались ровесниками. У его приятелей с девушками были какие-то детские отношения, смешные поцелуйчики и обнималки с обжималками по институтским углам. Он же по-взрослому жил с юной, но по-настоящему опытной женщиной, от которой у него кру?гом шла голова. Рафаэль стал пренебрегать студенческими тусовками, дискотеками и походами, потому что дома его ждала любимая жена. Его холостые приятели постоянно попадали в неприятные истории, их девушки делали аборты, рожали нежеланных детей, подавали на алименты, устраивали истерики и дичайшие скандалы, а у него все всегда было в порядке. Лиля говорила, что хочет дождаться диплома Рафаэля, чтобы детский крик и пеленки с распашонками не отвлекали его от учебы. Молодой человек дивился ее мудрости и, разумеется, не возражал.

Лиля не захотела завести ребенка и после того, как Рафаэль закончил институт. Он не настаивал, потому что был и так счастлив с ней. Детдомовская девчонка оказалась хорошей хозяйкой. Их квартира всегда сверкала чистотой, а пришедшего с работы Рафаэля каждый раз ждал полноценный обед с обязательной выпечкой Лилиного приготовления, а потом еще предстояла и фантастическая ночь.

Конечно, в конце концов Рафаэль заметил некоторую ограниченность своей жены, отсутствие у нее каких-либо интересов, кроме желания благоустраивать квартиру, смотреть телевизор и без устали заниматься любовью, но решил, что это скорее общие свойства женской натуры, нежели собственно Лилины качества. Должны же женщины чем-то отличаться от мужчин! Вот если, например, посмотреть на его мать… Она ведь тоже очень простая женщина, без затей и особых интеллектуальных увлечений. Свое свободное время, пока жила в городе, она занимала вязанием и выращиванием комнатных растений. Рафаэль подозревал, что, проведя большую часть жизни в Питере, она вряд ли посещала музеи и театры. Во всяком случае, ему, Рафаэлю, мать никогда не навязывала осмотр знаменитых на весь мир достопримечательностей, он лишь по своей собственной инициативе интересовался историей города, его архитектурой и культурными ценностями.

В конце концов Рафаэль привык к домашнему комфорту, который ему обеспечивала Лиля. Поскольку же она вечерами торчала у телевизора, он и дома решал электротехнические задачи, с которыми не успел справиться на работе. А когда купил компьютер, проблема, куда деть свободное время, рассосалась сама собой. Праздники они с Лилей обязательно отмечали в шумных компаниях друзей Рафаэля, поэтому тоски по мужскому обществу он тоже не испытывал. В гостях у друзей он непременно возился с чужими детьми, но к Лиле по этому поводу приставал все реже и реже. Он понял, что детей она иметь не хочет, и, как всегда, сам себе объяснил ее нежелание: корни его тянутся из тяжкого детдомовского детства, и бедную Лилю стоит только пожалеть, а не принуждать к тому, чего она инстинктивно боится.

Когда у Лили появился любовник, Рафаэль это довольно скоро понял. Она по-прежнему была страстна с ним в постели, но стала какой-то излишне задумчивой и отстраненной.

— Что с тобой происходит, Лиля? — спросил он, когда она однажды надолго застыла над кастрюлькой с половником в одной руке и пустой тарелкой в другой.

Жена вздрогнула, резко обернулась, громыхнула о стол тарелкой и сказала:

— Да… со мной кое-что происходит… Вернее, уже произошло. В общем, у меня появился другой мужчина.

— То есть? — решил уточнить Рафаэль, хотя все и так было понятно.

— Я изменяю тебе с другим. Прости.

— И… и насколько же это серьезно?

— Это очень серьезно, Рафаэль. Такое со мной впервые. Я думаю, нам надо развестись.

— Он что, уже предложил тебе выйти за него замуж?

— Нет.

— Так, может быть, и не предложит? — схватился за соломинку отвергнутый муж.

— Тогда… тогда я предложу сама, — очень решительно ответила Лиля.

Рафаэль расхохотался, хотя ему очень захотелось придушить ее с классическим воплем: «Не доставайся же ты никому!»

— Твой… возлюбленный… может ведь и не согласиться, — предположил он, отсмеявшись. — Такое тебе в голову не приходило?

— Нет.

— То есть ты так в себе уверена?

И тут Лиля совершенно обескуражила его вопросом, который задала вместо ответа:

— А ты смог бы по доброй воле от меня отказаться?

Рафаэль надолго задумался. Да-а-а… Пожалуй, по доброй воле не смог бы. Его жена, конечно, простушка, чего уж там говорить, но одновременно фантастическая женщина. Все четырнадцать лет, что они прожили вместе, она просто-таки негасимым факелом пылала каждую ночь, что оставалось только диву даваться, как ее на такое хватало. Любой мужчина желал бы иметь такую страстную жену, к тому же хорошую хозяйку, отличную кулинарку.

— Н-не знаю… — проговорил он, хотя уже понял, что отказываться от Лили не хочет.

Дальше для Рафаэля потекло унизительное совместное существование с женой, которая полюбила другого. Лиля по-прежнему не отказывала ему в постели, и каждый раз после очередной бурно проведенной ночи он надеялся на то, что она забудет своего любовника, поскольку ей и с мужем неплохо. Темпераментной Лиле, видимо, с ними обоими было хорошо, но она, похоже, по-настоящему влюбилась.

Тот спектакль, который Рафаэль предложил Лере разыграть перед Лилей, можно было придумать только спьяну. То, что женщина на него согласилась, говорило лишь о том, насколько и она уязвлена поведением бросившего ее возлюбленного. Кстати, поначалу Лера действительно не понравилась Рафаэлю. После голубоглазой блондинки Лили вообще все смуглые черноволосые женщины казались ему плохо отмытыми. По сравнению с Лилиной статью и пышностью тощенькую Леру он живо представил себе узницей концентрационного лагеря с самым жестким режимом. А уж ее прическа в виде огромной копны туго навитых глянцевых колец куда больше подходила завсегдатайке тусовок на Лысой горе, нежели обычной смертной женщине.

Когда Рафаэль окончательно убедился в том, что увлечение Лили надолго, что ее не сбить с панталыку никакими его знойными поцелуями с посторонними женщинами, ребром встал вопрос, как быть дальше. Жить с женой под одним кровом он больше не мог физически. Выгнать ее из собственной квартиры Рафаэлю не позволяло понятие о мужской чести и достоинстве. Мужчина, с его точки зрения, должен уходить с гордо поднятой головой, взяв с собой разве что смену белья и… любимый компьютер, который жене совершенно без надобности. Леру он попросил о политическом убежище действительно на одну ночь. Тогда он даже не думал о том, как далеко может зайти знакомство со странной женщиной, которая, вместо того чтобы надеть нормальную женскую кофточку, заматывается в яркие шарфы.

На предложение пожить у нее после катастрофы с краном и потопа он согласился без особого смущения. Лера совершенно не волновала его как женщина, а потому в их временном, как они считали оба, совместном сосуществовании не было ничего двусмысленного и скандального.

Когда Рафаэль начал прикипать к Лере душой, он и сам не заметил. Однажды он с удивлением обнаружил, что они не просто вместе смотрят телевизор, но довольно часто одинаково реагируют на то, что видят. А если их взгляды на передачу или фильм расходились, они начинали спорить, и вовсе не всегда в этом споре побеждал Рафаэль — Лере иногда удавалось его убедить в совершенно обратном тому, в чем он до того не сомневался, и склонить таким образом на свою сторону. Подобное общение с женщиной было для него новым и волнующим. Вскоре он выяснил, что с Лерой можно обсуждать не только фильмы и ток-шоу, но и политические события, а также делиться тем, что с ним произошло на работе. Лилю никогда не интересовали его производственные успехи. Рафаэль подозревал, что она не смогла бы точно произнести заковыристое название научно-исследовательского института, где он работал с юности по сей день. А Лера умудрялась давать ему дельные советы по части общения с начальством, потом даже стала помогать обрабатывать на компьютере кое-какие результаты его исследований. Она как-то запросто «въехала» в электротехнику, хотя по специальности была инженером-металлургом. Такого родства душ Рафаэль не имел, пожалуй, даже с друзьями. Они, занятые своими семьями и личными делами, уже давно и на приличное расстояние отдалились от него. В маленькой квартирке на Учительской улице его ждала тоненькая большеглазая женщина, которой он со всеми своими проблемами был интересен так, как никому другому до сих пор.