Осторожно, Питбуль-Терье! - Эндре Люнд Эриксен

— Для профилактики?

Она кивает. Улыбка ее вянет, что неудивительно. Она сегодня весь вечер улыбалась, разве можно так долго.

— К сожалению, все операционные закрылись на Рождество, — отвечаю я ей врачебным голосом. — Но я могу предложить вам успокоительное.

Я наливаю в ванной стакан воды и достаю лекарства. К таблеткам от депрессии и витаминам я добавляю еще снотворного.

— Выпей заодно снотворного, — говорю я наигранно ровным голосом и сую ей в руку стакан. Мама смотрит на него и вздыхает.

— Не надо бы мне, наверно, пить так много таблеток, — говорит она.

— Конечно, не надо, — подхватываю я. — От них такое бывает. Даже выздоравливают.

— Вот это был бы действительно ужас, — натянуто улыбается мама, — Лучше не рисковать.

— Может, сегодня тебе одних этих хватит? — спрашиваю я, показывая на снотворное.

Мама долго молча смотрит на стакан.

— Нехорошо все мешать, — продолжаю я.

Мама кивает. Откручивает крышку и вытряхивает на ладонь пару таблеток.

— Если пить, то две, — говорит она. Берет у меня стакан с водой и пьет таблетки.

А я выпиваю витаминку.

— Пожалуй, мне на сегодня и одной хватит, — говорю я при этом.

Я наряжаю елку, но меня отвлекает какое-то дребезжание за окном. Потом кто-то принимается барабанить по стеклу. Ну что ты будешь делать с этим Терье? Когда он пытается вести себя тихо, шуму от него еще больше обычного.

Я кидаюсь к окну, отдергиваю занавеску и оказываюсь нос к носу с Рогером.

Ой!

Рогер смотрит на меня плотоядно, как удав на кролика. Сжав зубы, он водит по стеклу гвоздем, извлекая мерзкий звук. Он сидит на корточках на перевернутом помойном баке, Курт стоит около бака, скрестив руки на груди.

Тихо, как мышка, чтобы не ровен час не разбудить маму, я приоткрываю окно. Курт подходит ближе.

— Мы сегодня видели того питбуля, — говорит он.

— Он такой же питбуль, как я слон! — фыркает Рогер.

— Как ни странно, он гулял в саду одной пожилой дамы.

— И никаким бешенством не болел.

Рогер смачно отхаркивается и сплевывает в снег.

Я изображаю глубокое удивление:

— Ну надо же…

Взгляду Курта громобойный.

— Уж мы ему накостыляем! — вторит ему Рогер.

— А ты нам поможешь, верно? — спрашивает Курт.

И вытягивает губу, делая противную гримасу.

— Если только вы с этим Терье не слишком сильно дружите…

Так, мне срочно нужна сногсшибательная отговорка.

Я думаю изо всех сил. Не помогает.

— Сейчас никак не могу, — говорю я. Слегка дрожащим, к сожалению, голосом.

Курт косит глазом на мамино окно, и на лице его появляется кислая улыбочка. У меня холодеет на душе. Только бы он ничего не затеял.

А Курт уже буравит меня взглядом.

— Ну а завтра ты можешь?

— Возможно.

Курт досадливо вздыхает.

— Слушай, — говорит он мрачно. — От тебя требуется только привести его в бункер. Остальное мы берем на себя. Поможешь нам — бункер твой.

Рогер таращится на Курта в большом изумлении. Но Курт смотрит только на меня.

— Я подумаю, — говорю я.

И, не прощаясь, захлопываю окно и задергиваю занавеску.

Если подумать, я и без бункера прекрасно обойдусь.

Елка стоит уже наряженная. Только огни на ней не светятся. И стоит она с наклоном. Высоты наших потолков маловато для такого большого дерева. Поэтому я положил ее немного на бок, оперев о верхнюю книжную полку.

Пламя свечей подрагивает, и кажется, будто во тьме кто-то шевелится. Хотя это просто колебание пламени. Совершенно естественное физическое явление. Более того, пламя не может не дрожать.

Темные пятна в углах перестали казаться такими подозрительными. К тому же сама темнота посветлела, теперь она в общем-то светло-серая. Глаза привыкли ко мраку, так что, если б там кто-то был, я бы увидел. И, конечно, не проморгал бы ничего подозрительного. Но все спокойно. Все в полнейшем порядке.

Мама горько дышит во сне. Ее вздохи — как тяжелые волны. Они набегают и откатывают. Несколько раз они сбиваются, начинают дрожать, словно налетел порыв ветра и смял все. Но довольно быстро дрожь проходит, и снова слышатся тягостные ровные вдохи и выдохи, вдохи и выдохи.

Хотя я сижу в куртке и шапке, холодно ужасно. Комната — как вымороженный погреб.

Завтра я поговорю с Куртом и Рогером об этой их идее побить Терье. Я им скажу, что идея мне не нравится.

Я в принципе против насилия, скажу я. Бить людей — это очень примитивно и очень не по-взрослому. И добавлю, что у Терье черный пояс по борьбе сумо, а Федерация сумо разрешает своим членам использовать приемы не только на ковре. В общем, напою чего-нибудь такого. Чтобы они даже не совались.

Терье, конечно, моя не самая большая удача. Он несколько раз меня бил. По непопулярности и плохому к себе отношению он вне конкуренции во всей школе. Но жизнь могла обернуться и хуже. Гораздо хуже. Мне в друзья легко мог достаться какой-нибудь еще гораздо менее популярный маленький тощий заморыш. Которого еще и беспрерывно бы били.

Я, конечно, не собираюсь долго дружить с Терье. Но если его папа починит нам электричество, мне придется вести себя с Терье нормально. Хотя бы несколько дней. Кстати говоря, до Рождества мне с ним ссориться никак нельзя. У него мой подарок. Несколько рождественских дней наша дружба продлится, это я выдержу. А потом начну притормаживать.

Скажу больше: если он будет себя хорошо вести, я готов потянуть наши отношения еще чуток и после Нового года. Главное, успеть закруглить их к концу каникул.

На часах уже двенадцать с лишком. Терье давно должен был бы прийти. Наверно, появится с минуты на минуту. Мы же с ним все-таки лучшие друзья.

Я просыпаюсь от шума и возни за окном. Шепотом ругается мужской голос.