Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана - Бембер Гаскойн

Фатехпур Сикри включает много причудливых зданий, например Пандж Махал, дворец для обитательниц гарема, имеющий пять этажей, опирающихся на колонны и отгороженных от внешнего мира изящными каменными решетками, сквозь которые женщины могли видеть все, но их самих увидеть было невозможно. Каждый из этажей был по площади меньше того, что находился под ним, вплоть до маленького павильона на самом верху. Или украшенный большими резными консолями под карнизами дом Бирбала, надоедливого льстеца, который, тем не менее, был любимым придворным Акбара. Внутренняя часть этого дома тоже была великолепной. Комната в так называемом дворце Джодха Баи наводит на мысль, насколько элегантной она выглядела, когда полы в ней были устланы богатыми коврами с разбросанными по ним вышитыми шелковыми валиками, на которые так удобно опираться, когда альковы полны флаконами духов и женскими безделушками. Интерьер диваны хае, то есть зала для личных аудиенций Акбара, справедливо прославлен за свою архитектурную изысканность и концепцию, очень точно отражающую характер Акбара и его представление о себе. Снаружи кажется, что в здании два этажа, но изнутри оно являет собой один высокий покой, посредине которого возвышается мощный, расширяющийся кверху резной столб, на середине высоты покоя соединенный с балконами четырьмя изящными мостиками. Принимая посетителей, Акбар восседал на круглой площадке в центре столба; те, кто принимал участие в разговоре, могли находиться на балконах со всех четырех сторон и, если им нужно было что-то вручить императору, могли подойти к нему по одному из мостиков; те, кто был приглашен на прием, но не должен был принимать участие в разговоре, стояли внизу и слышали все, что говорилось наверху.

Несмотря на то, что постройки Акбара производили сильное впечатление – а к уже упомянутым следует добавить возведенные за время его правления форты и дворцы в Аджмере, Лахоре, Аттоке на Инде, в Аллахабаде при слиянии Джамны с Гангом, Сринагаре в Кашмире, – архитектура его периода далека от того, чтобы считать ее вершиной достижений Великих Моголов в этой области, а здания в Агре и Фатехпур Сикри, замечательные сами по себе, значительно менее привлекательны, нежели их образец в Гвалиоре. Причина отчасти заключается в том, что орнаменты Гвалиора кажутся более свободными, к тому же значительно разнится и материал: песчаник в Гвалиоре имеет цвет светлого меда, и свет, падающий на рельефы, создает великолепную игру тонов. Более темный песчаник в Фатехпур Сикри гораздо менее чувствителен к изменениям света и тени и придает мрачный и плоский вид многим зданиям.

Наивысшие достижения Моголов в архитектуре относятся к более поздним царствованиям, но кое-что может быть отмечено во дворе большой мечети, где Шах Джахан велел облицевать мрамором и украсить орнаментом гробницу умершего в 1572 году шейха Салима Чишти. И как ни странно, один монументальный памятник был построен как раз перед тем, когда начали возводить первые здания в Фатехпур Сикри, но не по воле и указанию Акбара, который позже оказал значительное влияние на развитие могольской архитектуры. Это гробница Хумаюна в Дели, и ее создание было проявлением любви и верности его старшей вдовы Хаджи Бегам. Зодчий, выбранный ею, Мирак Мирза Гияс, вероятнее всего, был персом, и по его проекту в Индии появилось первое сооружение с куполом в персидском стиле – таком же самом, как и гробница Тимура в Самарканде. Купол – исключительная примета мусульманской архитектуры в Индии (в индуистских храмах, где используются главным образом горизонтальные опорные балки, этот принцип неприемлем), однако купола мусульманских сооружений в Индии имеют уплощенную форму, напоминая половинку грейпфрута, в противоположность высоким персидским куполам, как бы поднимающимся на стройной шее. Чтобы привести в соответствие красивые внешние линии с не слишком высокой внутренней камерой, на персидских куполах делают два покрытия с некоторым пространством между ними, и гробница Хумаюна следует этому образцу. Работы начались в 1564 году, и Хаджи Бегам, совершив паломничество в Мекку, основала свою резиденцию непосредственно возле лагеря строителей и наблюдала за строительством вплоть до его окончания в 1573 году. Однако выбранный ею проект оформления гробницы опередил время. Тот же стиль был использован сразу после этого при строительстве гораздо меньшей гробницы Аткахана, которая находится рядом с гробницей Хумаюна и, возможно, возведена теми же мастерами, но стиль этот забыли в Индии вплоть до того времени, когда он возродился в усовершенствованной форме через шестьдесят лет при создании Тадж Махала.

Фатехпур Сикри был полностью обитаемым примерно четырнадцать лет. В 1585 году Акбар перевел свой двор в Пенджаб, откуда в течение последующих лет совершил три поездки в Кашмир, а когда в 1598 году вернулся в центральную область империи, то направился не в Фатехпур Сикри, а в Агру. Лишь малая часть города у подножия дворца осталась обитаемой, и так оно обстоит и поныне: никогда больше Фатехпур Сикри не повторил короткого периода своего блистательного расцвета. Тем не менее годы правления, проведенные там Акбаром, были наиболее плодотворными и творческими. Именно здесь он установил стиль жизни и культуры, продолжаемый его потомками по меньшей мере столетие, а также тот обширный административный аппарат, который все это поддерживал. Именно тогда Акбар принял на службу Абу-ль-Фазла, сохранившего в своей хронике все подробности для будущих поколений.

Два труда Абу-ль-Фазла, «Акбар-наме» («История Акбара»), включающий 2506 страниц в издании на английском языке, и «Айни Акбари» («Уложения Акбара»), включающий 1482 страницы, безусловно, следует считать самым полным и подробным описанием дел и событий одного правящего двора, написанным одним человеком. Вопреки, а может, и благодаря своей так называемой необразованности Акбар проявлял страстный интерес к книгам. В то время как другие собирали великолепные коллекции манускриптов, он создал, как было установлено где-то году в 1630-м, библиотеку в двадцать четыре тысячи томов. У него были копии, прекрасно иллюстрированные, всех имеющихся трудов. Он учредил департамент переводов с особым помещением в Фатехпур Сикри для переводчиков, переводивших на персидский язык тимуридские хроники с тюрки, индийских классиков с санскрита и даже христианские Евангелия с латыни, привезенные ко двору Акбара португальскими иезуитами. А что касается его собственного жизнеописания, он не удовлетворился полной хроникой Абу-ль-Фазла, но организовал написание первоисточников.

В то самое время как Абу-ль-Фазл получил приказание «изобразить пером правдивости славные события и наши завоевательные победы», старейшим членам общины, принимавшим непосредственное участие в свершении великих дел, было дано повеление написать воспоминания. Сестра Хумаюна Гульбадан начала свое повествование словами: «Был получен приказ написать, что я знаю о деяниях Бабура и Хумаюна». Ее повесть – один из трех дошедших до нас мемуаров подобного рода. Два других написаны личными слугами Хумаюна Джаухаром и Баязидом; последний перенес апоплексический удар, не мог написать сам и продиктовал несколько сбивчивое описание событий переписчику Абу-ль-Фазла в Лахоре. Сходные указания были направлены в провинции каждому, кто владел важными сведениями, – эти люди должны были явиться ко двору и продиктовать свои воспоминания переписчикам. Сам Абу-ль-Фазл, по его собственному утверждению, «вступил на путаные тропы поисков» и ходил опрашивать стариков, собирать документы и записи. В помощь ему для записи повседневных событий Акбар учредил особую канцелярию, в которой постоянно дежурили два писца, регистрируя каждую минуту придворного распорядка, – не только важные дела, но и сведения о том, что Акбар ел и пил, как долго он пробыл в гареме, сколько в точности времени спал и бодрствовал, какие замечания высказал, какие животные были убиты на охоте, какие заключены пари, кто приехал, кто уехал, браки, рождения, прочитанные книги, умершие лошади, результаты шахматной или карточной игры, не говоря уже о «событиях примечательных».