По острию греха - Яна Лари

он легко ударяет вторым факелом, разливая языки голубого пламени по моей коже.

Внутренний жар лавиной проносится от макушки до пяток, концентрируясь пульсирующей точкой меж ног. Туман в голове сменяется ярким смогом. Чувства, тлевшие в ожидании худшего, взрываются, и от них нигде не спастись, никуда не скрыться. Остаётся только принять свои взбесившиеся ощущения и уповать на самообладание Дамира.

Страшно ли мне? Я уже не знаю. Но если это страх, то он самое пленительное чувство, которое может вспыхнуть между двумя людьми. Мне нравится убеждаться, что ожидаемая боль на деле кристально чистое наслаждение и даже заведомая угроза обгореть — не то, чем кажется на первый взгляд. Я, наконец, понимаю, для чего Дамир всё затеял. Он учит отпускать разум, концентрируясь на интуиции и внутреннем восприятии. Ведь первая с самого начала твердит, что ему можно верить, а опасность обостряет впечатлительность, превращаясь в самую изысканную ласку.

Ледяной мазок, бег огня по коже, мужская рука, стряхивающая пламя — бесконечный танец, поднимающийся от бёдер к полушариям груди. Даже с закрытыми глазами я чувствую его свет, ощущаю жар на шее и подбородке.

Эта сладкая пытка сводит с ума. От одних эмоций можно дойти до пика.

— Иди ко мне… — хочу разделить с ним остатки себя. Те, что съело синими языками… те, что не допило желанием.

Мгновение обрушившейся темноты подсказывает — факел погашен. Железная хватка приковывает мои запястья по бокам от бёдер. Где-то там на грани реальности скрипит банкетка под весом двух тел и он, наконец, коленом властно разводит мои ноги. Тугое скольжение глубоко внутри дотла сжигает потерявшую связь с реальностью меня. Я просто перестаю себя осознавать.

Тихие стоны оседают испариной на маске. Я улыбаюсь прямо в её жуткий оскал. Движения плавным ритмом размывают течение времени, уносят… уносят… покачивая наше ложе как плот на волнах. Но пульс учащается с неотвратимостью летящей пули. Дамир ускоряется. Его глубокие удары колотятся во мне вторым сердцем, заставляя крепче цепляться за напряжённые плечи. Отрывистость толчков оттесняет голову всё ближе к краю банкетки. Я стараюсь плотнее обвить его бёдра ногами. Без толку. Он будто пытается втереться мне в кожу. И то что недавно было пучком рассыпается тяжёлым каскадом волос до самого пола. Жёсткие ладони вовремя скользят под плечи, удерживая меня на ворсистой поверхности. И только убедившись в моём относительном удобстве, продолжает движение. Вбивается быстро, до конца. С настойчивостью, которая способна выбить из меня рассудок.

Дамир резок и жаден в своей потребности обладать. Даже металл в остовах банкетки стонет под мощью его натиска, а я всего лишь из крови и плоти. Во мне горит каждая мышца, как не горела кожа под зажжённым спиртом. И это уносит окончательно. Да, дико. Да пугающе, но ощущение его сведённых судорогой пальцев на моих бёдрах только усиливает подступающий оргазм.

— Ещё… — шепчу в дьявольский оскал маски. — ещё… ещё… ещё…

На каждый сокрушительный толчок: «ещё». На каждую оттяжку: «ещё», потому что с каждым движением непременно нужно больше. И так по нарастающей. До жжения на натёртых велюром ягодицах. До адской, распирающей изнутри наполненности. До оглушительного грохота двух сердец, будто затеявших спор кто дольше выдержит.

Первой всё-таки накрывает меня. Разрядка жёстко бьёт по телу, вырываясь ответным криком в леденящую гримасу маски. Страх вдруг взметается с прежней мощью, перетекая в такое пронзительное удовольствие, какое едва ли возможно при других обстоятельствах с обычным мужчиной. Дамир содрогается вместе со мной: пульсирует внутри изливаясь. Сотрясает таким напором, что душа под стон банкетки так и просится из тела.

— Люблю тебя.

Его заглушенное преградой из гипса признание смазывается сходящим помутнением. Меня хватает только на рассеянную улыбку и мутный взгляд из-под дрожащих ресниц. А ему, кажется, большего и не надо. Он накидывает на меня простыню и, взяв на руки, переносит в свою спальню.

— Ты первая, с кем я лягу в эту постель.

Дамир уже успел снять маску и теперь греет дыханием мой висок. Прикосновение сухих губ закрывает мне веки и я жмурюсь от удовольствия, обвивая руками его шею.

— А ты первый, кто… — запнувшись, прячу смятение за поцелуем. Разве объяснишь, что он первый даже в том, в чём его давно опередили? — Ты просто лучший.

Так будет правильнее.

Навечно

Я старательно пытаюсь вести себя как обычно, сидя за столом напротив небывало довольного Дамира. Пусть даже Анисим тактично демонстрирует абсолютную слепоту к происходящему, мне так всё же спокойнее.

Ветер лениво играет занавеской, остужая предательский румянец на щеках. Хоть спустились мы к завтраку вымотанные до предела, Стрельников вместо яблочного пирога продолжает есть глазами мои губы, чем провоцирует совсем уж неуместные мысли. Тело ломит от бесконечно жарких ласк, но вопреки ожиданиям я не ощущаю ни капли сожалений или раскаянья. Наоборот, воспоминание о первом пробуждении в его кровати вселяет в сердце странную эйфорию.

Это было прекрасное утро. Октябрьский рассвет робко светил в окно, стыдливо укрывая тенями смятые страстью простыни. В полумраке спальни мир сводился лишь к жару тела Дамира, его умелым губам и рукам, занятыми бесконечным поиском новых граней удовольствия.

Я вежливо улыбаюсь хлопочущему за столом старику, ежесекундно возвращаясь мыслями туда, где открыла себя заново. Туда, где утопала в неге, ограничиваясь только потребностью поймать момент, чтобы отдышаться, не прерывая шальных и страстных поцелуев. Туда, где осязаемая тишина не позволяла посторонним звукам нарушить наше порочное единение. Туда, где хочется остаться навечно, придавленной тяжестью тела своего неутомимого любовника. Я, кажется, становлюсь зависимой от ладного перестука наших сердец.

— Позволишь проводить тебя? — с обаятельной невинностью улыбается Дамир, едва завидев, что я отложила вилку.

— Да, конечно, — тихо произношу и перевожу взгляд на доливающего себе чай Анисима. — Спасибо за отменный завтрак. Мне правда пора.

Ответ старика звучит минуя сознание, смазанный скользящим прикосновением Стрельникова к спине: от лопатки до поясницы. По позвоночнику вслед за потаённой лаской проходит жаркая волна, не имеющая со стыдливостью ничего общего.

— Наконец-то, я думал не дождусь этого момента, — притягивает он меня к себе, как только дверь спальни гостевого дома отрезает нас от посторонних глаз.

Я с улыбкой упираюсь лбом ему в плечо, с удивлением признавая, что тоже успела соскучиться по теплу и требовательности этих рук.

— Останешься? — запрокидываю голову в надежде на утвердительный ответ.

Он задумчиво обводит контур моих губ большим пальцем.

— Мне нужно встретить посылку с заготовками красного дерева для масок, — за коротким вздохом чувствуется огорчение. — У меня заказ. Неделя будет загруженная.

— Я подожду, пока ты выполнишь