Дорога на Сталинград - Бенно Цизер

Не проронив ни слова, мы смотрели вправо и влево на эти неподвижные тела по краям дороги.

Позднее мы встретили одного из наших, который объяснил все это.

– На днях по этой дороге проходила большая колонна пленных, – сказал он.

Никогда раньше мы не чувствовали такой горечи.

Францл, Вилли и Ковак шумно приветствовали нас. Пилле отсутствовал; он получил пулевое ранение в руку, но сказали, что скоро он к нам вернется. Теперь мы видели вокруг почти сплошь незнакомые лица. Пока нас не было, для пополнения личного состава были призваны многие резервисты. Рота понесла большие потери; особенно тяжело пришлось в последние несколько дней.

Сержант Хегельберг и сержант Бакес, командовавшие вторым взводом и взводом тяжелых пулеметов, были убиты. Были убиты и многие другие. Велти был ранен, но, к сожалению, не настолько тяжело, чтобы его можно было отчислисть из роты.

Потом Францл ошарашил нас еще одной новостью:

– Кто, как вы думаете, присоединился к нам, парни? Тебе, Шейх, он особенно хорошо знаком.

Шейх напряг память.

– Он никогда не угадает! – воскликнул Францл. – Ладно, я вам скажу: это ваш лучший друг Майер. Вы с Вилли ведь были в его отделении, не так ли?

– Что? – вскричал я. – Эта сволочь с учителем Молем на совести?

– Именно. Он нашел себе непыльную работенку на всю зиму на базе полка.

Вилли почесал нос.

– Послушайте. Я был просто ошеломлен, когда увидел его, но прошел прямо мимо и сделал вид, что никогда не знал сукиного сына. Он сразу меня узнал. «Эй ты, ведь твоя фамилия Шольц?» – «Так точно, господин унтер-офицер», – ответил я. Тогда он подождал, не скажу ли я еще что-нибудь. Но я не говорил. И он стал ходить взад-вперед, как это делал на плацу. Разве он не учил меня, как отдавать честь? Почему же тогда я не отдал честь, и не делал всю эту прочую прежнюю ерунду. Меня следовало бы отдать обратно в обучение. Тут как раз мимо проходил Фогт, этот двухметровый великан, и как набросится на Майера! Сказал ему прямо в лицо, чтобы тот не валял дурака, и позвал меня с собой.

– Вшивый ублюдок! – сказал Шейх, и вопрос был исчерпан.

Через два дня рота снова была в бою. Грузовики доставили нас, под прикрытием небольшого оврага, прямо к месту, где находился противник. Мы вскарабкались по склону и стали развертываться цепью для атаки. Затем с винтовками на изготовку мы медленно двинулись вперед.

Нас встретил бешеный огонь из стрелкового оружия. В мгновение ока мы залегли, заползая в малейшие углубления в земле в поисках укрытия.

По цепи прокатилсь команда продвигаться вперед бросками. На словах это было довольно просто. Все, что вам нужно сделать, это вскочить, пробежать пару шагов, затем снова залечь. Но требовалось немало мужества, чтобы стать мишенью, покинув свое укрытие и полагаясь на судьбу. Никто не хотел первым вскакивать и привлекать внимание бдительного противника. В то же время никто не хотел отставать, чтобы не прослыть трусом. Ты прижимаешься к земле, стреляешь пару раз наугад и мельком оглядываешься на своих товарищей, чтобы знать, далеко ли они ушли вперед и не наступила ли твоя очередь.

Ответный огонь становился все плотнее. Русские ввели в бой легкие минометы и стали причинять нам массу неприятностей. Наши броски становились все короче, а промежутки между ними длиннее. Потери возросли. Многие сгибались пополам и падали, больше не поднимаясь, и со всех сторон были слышны крики раненых. Темп атаки спал.

В этот момент мы получили неожиданную поддержку. С ревом появились три пикирующих бомбардировщика «Штука», которые на небольшой высоте два– три раза закладывали вираж, каждый раз под все более острым углом. Затем они вдруг спикировали, открыв ураганный огонь всеми имеющимися средствами, и пронеслись со свистом прямо над нашей головой. Сотни крошечных смертоносных вспышек извергали стволы их пулеметов. Рев моторов, бешеный треск пулеметов и ужасные вспышки огня пушек самолетов слились в один адский разрушительный ураган.

Мы невольно уткнулись лицом в землю. Наши нервы были напряжены до предела. Они что, приняли нас за русских? Но потом мы увидели трассирующие снаряды, бьющие точно в то место, где, по нашим расчетам, должен был быть противник. Наши самолеты взмыли высоко, зависли на несколько мгновений, как парящие птицы, затем вновь устремились вниз на русских. Затем они поднялись вверх и улетели обратно на свои базы.

Стрельба позади нас прекратилась. Русские, очевидно, отступили, углубившись в близлежащий лес.

И опять нам был дан приказ двигаться вперед, но на этот раз он не вызвал такого ужаса в наших сердцах.

Вдруг слева от нас раздался сильный взрыв, через несколько мгновений еще один. По цепи пронзительным криком срочно передали предупреждение:

– Мины! Осторожно, мины! Санитаров сюда!

Еще один взрыв и сдавленный крик, вопль человека о помощи, перекрестные крики резких команд и продолжительные стоны.

– Людей с носилками! – раздавался крик то здесь, то там. – Носилки сюда!

– Там парень истекает кровью, он умрет. Где, черт возьми, эти санитары?

Но еще одна мина, совсем близко, и истошный крик Ковака:

– Это Фогт! Фогта зацепило!

Мы робко подошли к Фогту. Боже Всемогущий! Ему оторвало обе ноги! Вот он лежит, задыхаясь, в луже крови. Его глаза, неестественно большие, остановились на Францле; рука в пятнах крови была поднята в мольбе.

– Ульмер… дай мне свой пистолет… пожалуйста… Со мной все кончено… пожалуйста… или сделай это сам.

Приковылял фельдшер, но бросил лишь мимолетный взгляд на изуродованное тело, покачал головой и потащился дальше. На него кричали со всех сторон.

– Ульмер, – умолял Фогт, но его голос становился слабее, – пожалуйста, пристрели меня… ты… ты… друг…

Францл бросил на меня беспомощный взгляд. Должен ли он? С Фогтом было все кончено, он безнадежен. Разве не было нашим долгом избавить его от мучений? Мы оба так думали, Францл и я. Но ни у одного из нас не хватало мужества. Мысли путались у меня в голове. Как завороженный, я уставился на изуродованные бедра и вспоротый живот, которые превратились в одну сплошную массу изодранной плоти, одну большую рану.

– Францл, сделай это, – выдавил я из себя шепотом. – Или мне это сделать?..

Последовал последний предсмертный вздох, и побелевшее лицо медленно уткнулось в землю. Страдания Фогта кончились.

На краю леса возле перевернутого русского мотоцикла лежала мертвая женщина в форме. Очевидно, она наехала на одну из своих же мин. Я почувствовал что-то похожее на удовлетворение. Все, что осталось от адской машины, было осколком металла, торчащим из земли. Было совершенно безнадежным занятием пытаться обнаружить мины. Каждый шаг нес смерть, шла дьявольская игра со смертью.

Со вздохом глубокого облегчения мы углубились в прохладу леса. Вероятность того, что здесь мины, была невелика. С фланга, обливаясь потом, подошел лейтенант Штрауб: