Дорога на Сталинград - Бенно Цизер

Они, казалось, были удивлены, что он задал этот вопрос.

– Почему мы здесь? – переспросили они. – Ну это же очевидно: чтобы не допустить приближения большевизма к нашей родине! Разве вся Европа не старается этого добиться изо всех сил?

Шейх поинтересовался, что они думают о войне в России. Да, признали они, они ожидали, что она будет совсем другой. Прежде всего, они недооценили психическое напряжение. Их первоначальный энтузиазм уступил место более фаталистической позиции. Но они будут и дальше сражаться, так как видят в этом свой долг. Они прекрасно знают, почему находятся здесь, говорили они, но чувствуют, что у среднего немецкого солдата в этом вопросе совсем нет ясности. А темноволосый парень с интеллигентным лицом и мертвено-бледными, впалыми щеками сказал:

– Вы, немцы, сильны, потому что объединены и у руля у вас сильный человек. В этом мы вам завидуем. Но вы сильны только в массе. Вы сражаетесь как дьяволы, но каждый в отдельности делает это без твердой убежденности. Он воюет только потому, что научился подчиняться приказам.

Позднее, когда мы растянулись на своих матрацах, Шейх проворчал:

– Несчастные придурки, добровольно ввязываются в эту передрягу просто ради интереса!

Я сказал, что они – настоящие идеалисты.

– Да, полагаю, что можно на это и так посмотреть.

Азартные игры были, конечно, запрещены. Если бы нас застукали, все деньги со стола, до последнего пфеннига, были бы конфискованы. По этой причине один из нас всегда стоял на стреме на случай, если появится главный врач или казначей. Все равно однажды нас застали врасплох. Предупреждающий свист прозвучал в последний момент. Все молниеносно сгребли свои деньги и хотели удрать, когда в проходе показался казначей с горшкообразным животом.

– Опять азартные игры, вы, лицемерные ублюдки! – проревел он, и его лицо стало красным. – Хоть раз поймаю вас с поличным! – Затем он обжег взглядом Шейха. – А что ты, бог ты мой, делаешь здесь? Разве ты не с первого этажа?

Шейх был так смущен, что на этот раз присутствие духа подвело его; он даже запинался. Казначей был просто взбешен, потому что поднимался по этим лестницам впустую, и сейчас выпускал пар.

– Как ты со мной разговариваешь? – набросился он на Шейха. – Стоять смирно! Ты, похоже, не знаешь, как уважать офицера.

Хотя он был всего лишь чертовым писарем, но имел офицерское звание и делал особое ударение на этом магическом слове «офицер». В ответ Шейх все время говорил «так точно» и «никак нет», хотя внутри у него все кипело.

– Марш на свое место! – проорал пузатый.

Шейху было не по себе при виде соседей по комнате, злорадно смотревших снизу на него, спускавшегося по лестнице. Он думал только о мести.

– Погоди у меня, – сказал он. – Я рассчитаюсь с этим ублюдком, даже если это будет последним, что мне останется сделать.

Спустя несколько дней он именно это и сделал. Это была уникальная месть. Только такой человек, как Шейх, мог додуматься до подобного.

Сука Сента была чистокровной восточноевропейской овчаркой; казначей просто обожал это животное и разговаривал с ней так, будто она была человеком. Шейх узнал, что у Сенты течка. Затем началась потеха. Все, что было нужно для того, чтобы осуществить его зловещий план, это найти кого-нибудь, кто умел говорить по– русски. Вскоре нашелся человек, который с радостью согласился помочь. Оба они выглянули из окна нашей комнаты и окликнули проходившего мимо молодого украинца. Они перекинулись парой слов, юноша почесал голову, получил табак, предложенный ему Шейхом, и пошел усмехаясь.

Через час парень вернулся. Он тащил за собой на поводке упиравшегося шелудивого пса.

– Это то, что надо, – сказал Шейх со знанием дела. – Самая прекрасная дворняжка, какую я когда-либо видел.

Он побежал в комнату казначея, где обычно запирали Сенту. Ключ торчал снаружи. Сента выскочила, виляя хвостом и бегая вокруг, ласкаясь к своему освободителю.

– Пойдем, милая, – сказал Шейх. – Почему бы тебе не порезвиться хоть разок!

Суке не нужно было повторять дважды, так же как и дворовому псу. Когда он ее почуял, его уже ничто не могло удержать. Украинец отпустил поводок, и пес прыгнул к Сенте. Теперь Шейх бросился в кабинет казначея.

– Скорее, господин офицер! – крикнул он. – Ваша сука! Она может попасть в беду!

Казначей выскочил на улицу, тяжело дыша и отдуваясь.

– Сента! Ради всего святого, что ты такое вытворяешь, Сента? Ко мне, я говорю, ко мне! – кричал он.

Но Сенте уже было на все наплевать. Отчаявшийся казначей кричал, чтобы принесли ведро воды. Но прежде чем это было сделано, он схватился обеими руками за обрубленный хвост собаки и сильно потянул за него, пытаясь прекратить позорный процесс. Пес зарычал и укусил его, но не оторвался от своей партнерши. Чертыхаясь, казначей выхватил у санитара ведро воды и вылил его содержимое на обоих грешников. Дворовый пес от неожиданности отпрянул, отряхнул шерсть, оглянулся подозрительно вокруг и затрусил прочь.

Весь госпиталь был у окон, заливаясь истерическим хохотом. Шейх повернулся к тем, кто был вокруг него.

– Теперь нам надо узнать, как зовут того пса и где он обитает, – сказал он будничным тоном.

– Для чего?

– До вас что, медленно доходит? Для алиментов, конечно!

Теперь погода была прекрасной. Солнце ярко освещало пыльные улицы. На фронт шел беспрерывный поток солдат и вооружения. Началось новое большое наступление немцев. Вся громада фронта пришла в движение.

На улице перед госпиталем упала бомба. Все оконные стекла разлетелись вдребезги. Взрыв отбросил нас к задней стене. Армейский офицерский автомобиль закрыл собой половину образовавшейся глубокой воронки. Его передние колеса нависли над ее краем, но, по-видимому, повреждены не были. Из машины выбрались два ошеломленных офицера, полковник и лейтенант, оба белые как полотно.

Сразу же пятьдесят человек были выписаны из госпиталя. Шейх и я были в их числе. С тяжелым сердцем мы отправлялись на фронт.

Мы ехали на попутных армейских грузовиках, постоянно сверяя направление то у одной позиции на линии фронта, то у другой. Нам сказали, что наша дивизия где-то вблизи Харькова. Это нас не особенно обрадовало ввиду того, что Харьков, судя по сообщениям, находился в самой гуще боев.

За нашим грузовиком тянулся шлейф пыли, и моментально наша форма, волосы и лицо покрылись тонким серым слоем. Пыль забивалась в нос и рот, и у нас першило от нее в горле. Стоял палящий зной.

У дороги лежал убитый. Русский, в своей форме коричневато-землистого оттенка. Поскольку до фронта еще было далеко, мы удивились, как он тут оказался. Минуту спустя Шейх указал на другую сторону дороги – «но там еще один!». После этого нам встречались все новые и новые тела. На много километров телами была усыпана дорога с равными промежутками между ними, часто по нескольку сразу, словно было много мусора, который замели в сторонку в кучки. На нас смотрели широко раскрытые глаза, застывшие руки были протянуты к нам. И над всем этой полуприкрытой, окровавленной человеческой плотью светило солнце. Оно заливало все эти тела своими лучами, вызывая испарения, наполнявшие воздух сладковатым зловонием разложения.