Ты для меня одна - Юлия Крынская

— Так там и есть буква твоей фамилии, — Маруся подходит ко мне и тычет в буквы. — МГ — Молодцовы-Горины. Волк и медведь — это вы с папой.

— Вот я дундук, — грудь мою распирает от восторга. — Точно! Обожаю тебя!

— Можешь уже начинать, — Маруся встаёт передо мной, опустив руки и закусив губу.

— Что начинать? — теряюсь я, как мальчик.

Отвлёкся с этими вензелями от более серьёзных дум.

— Обожать меня, — вздыхает Маруся и скидывает с себя полотенце.

Фрол

— Прекрасная пленница, — вхожу в опочивальню и скидываю мантию с плеч. — Заходи и ничего не бойся. Я тебя не обижу. Слово короля.

Дева торопливо переступает порог комнаты, стыдливо опустив глаза в пол и втянув голову в плечи. Простая хлопковая рубашка её перепачкана кровью убитого мною дракона.

— Поможешь мне раздеться? — сажусь на постель и вытягиваю ноги в огромных сапогах. Дева покорно опускается на колени и стягивает их с меня. — Люди говорят, что ты колдунья. За это тебя герцог заточил в башню?

— Разве колдунью можно заточить в башне, — поднимает на меня дева огромные серые глаза полные слёз. — Я такая же как все, господин.

— Была ли ты когда-нибудь с мужчиной? — склоняюсь к ней, обхватывая худенькие плечи мозолистыми ладонями. — Знаешь ли как угождать в постели?

Слеза оставляет блестящий след на белоснежной щеке девы, и она, покачав головой, торопливо вытирает её.

— Как зовут тебя, милое дитя?

— Марго.

— Не плачь, — покровительственно глажу склонённую передо мной Марго по белокурым локонам. — Ты ладная, а волосы — будто шёлк. Тебе говорили, что ты красива?

Я помогаю ей подняться. Она стоит передо мной, безвольно опустив руки.

— Красота — моё проклятье, — едва слышно шепчет она.

— Глупое дитя! Твои прелести самый лучший дар, что могли дать тебе боги! Сними с себя рубаху. Дай посмотреть на тебя.

— Я никогда не делала этого при мужчине, господин.

Поднимаюсь с постели и беру Марго за подбородок.

— Мои руки до сих пор в крови. Пока я смываю её, разденься донага и согрей мне постель своим телом. Поняла меня?

Марго обхватывает плечи руками и отступает.

— Да, господин.

— И ничего не бойся, — погладив её по щеке, отхожу за ширму, избавляюсь от одежды и забираюсь в дубовую бочку с горячей водой.

Предвкушая ночь любви с девственницей, спасённой от поруганья, прислушиваюсь к повисшей в опочивальне тишине. Лишь слышна в углу песнь сверчка и потрескиванье тлеющих дров в камине. Чу! Тихий вздох, скрип половицы и шорох снимаемой рубахи. Загребаю воду руками и пригоршнями бросаю себе на грудь. Мочалом смываю с себя пот и кровь. От одной мысли о прелестях Марго твердеет член, и в жилах закипает кровь. Выбираюсь из бочки, вытираюсь льняной простынёй. Выхожу из-за ширмы и замираю. Полумрак едва разгоняет пламя оплывших свечей. Марго лежит на постели, поверх одеяла и, опустив глаза на мою стать, закрывает лицо ладонями.

— Покажи мне себя, красавица, — стою возле кровати, поглаживая бороду. — Подними руки и разведи ноги в стороны.

— Так господин? — Марго закидывает руки за голову, и её фарфоровые грудки с темнеющими сосцами испуганно вздымаются. Она совершенна в своей красоте. Живот подрагивает, а лобок, без единой волосинки, белеет между покорно разведённых длинных стройных ног и манит прикоснуться к нему губами. Лишь слёзы и испуг, застывшие в глазах Марго печалят меня.

— Не плачь, — хриплю я, вытягиваясь рядом с ней. Ладонью, дрожащей от желания, сминаю грудь Марго. — Я не сделаю больно. Не могу налюбоваться тобой. Да ты замёрзла вся.

Оглаживаю её от подмышек до бёдер, ласкаю мягкий живот, накрываю своим телом.

— Ладная моя девочка, — шепчу и касаюсь языком её искусанных губ. — Ты пахнешь лугом и солнышком. Цветочек мой аленький.

Прерывистое дыхание Марго выравнивается, слёзы высыхают на щеках.

— Ты больше не боишься меня? — покрываю поцелуями, её тело и задыхаюсь от гнева, увидев печать позора на нежной коже плеча. — Герцог заклеймил тебя? За колдовство у нас сжигают на костре, но не портят шкуру.

— Я сказала ему, что больна дурной болезнью, чтобы он не тронул меня, — Марго прижимается ко мне всем телом. — Но я чиста, господин.

— Я верю, верю дитя моё, — по очереди щекочу языком острые вершинки её груди. — А мне ты готова отдать себя до капли?

— Мне страшно! Слишком много боли я вытерпела от людей, — Марго царапает мне острыми ноготками кожу.

— Тебе понравится то, что я буду делать с тобой, милая, — спускаюсь ниже и целую маленький пупочек.

— Страх не отпускает меня, — вздрагивает Марго.

— А где прячется твой страх? Скажи своему королю.

— Внизу живота.

— Скоро я поселю там удовольствие, — касаюсь пальцами бархатистой кожи нежного лона. — Чтобы тебе не было сильно больно, согни ноги в коленях.

Марго слушается, и я прижимаюсь губами к нежному бутону между дрожащих бёдер.

— Как ты восхитительно пахнешь, мой полевой цветочек, — играюсь губами с бугорком. Он твердеет на глазах, а складочки набухают и раскрывают лоно.

Марго извивается, но я удерживаю её шелковистые бёдра в руках. Дразню неистово и рьяно. Жду, когда она сама начнёт подаваться мне навстречу. Едва слышный стон срывается с её уст. Я с трудом сдерживаюсь, боль в основании члена уже просто невыносима. Мне уже хочется подмять Марго под себя, ворваться в горячее лоно. Наконец судорога сводит её стройное, гибкое тело, и я чуть не схожу с ума от нежных вздохов моей красавицы.

— Цветочек мой, — шепчу, целуя её дрожащий, покрытый мелким бисером пота, живот, — Пусти меня в себя.

Прохожусь языком по груди, касаюсь ложбинки на шее. Дарю влажные губы нежным поцелуем, наслаждаясь податливостью Марго. Подминаю её под себя, жарко дыша. Подхватываю под колени, и… мой член опадает. Что за чёрт?

Марго с недоумением смотрит на меня. В наушнике раздаётся голос Маруси: «Для перехода на следующий уровень наслаждения необходимо продление лицензии. Срок её автоматически увеличится через два дня. Спокойной ночи, папочка!»

Срываю с головы кожаную повязку и смотрю на Марго, лежащую подо мной. Она открывает глаза и с недоумением смотрит на меня:

— Ты чего, Фрол?

— Ну, доченька! Ну, макака бесхвостая! Один — один!

Вскакиваю с постели и подбегаю к окну в чём мать родила. Окна спальни Руслана неплотно зашторены и отворены:

— Погоди, Маруся! Устрою тебе клубнику с малиною! — кричу, раздирая в клочья тишину белой питерской ночи, и потрясаю кулаком в пустоту.