2024-й - Юрий Никитин

Я не отмечаю дни рождения, но мама пользуется этими датами,чтобы держать меня на связи с «миром». Если для моего поколения мир — это все,до кого могу дотянуться в инете, то для нее только те, с кем пообщалась иперевела в разряд благополучных или благонамеренных, уж и не знаю.

Сегодня она приготовила роскошный стол, из гостей придутбольше ее знакомые, чем мои, хотя всех их знаю по школе, институту или повстречам в микрорайоне. В позапрошлом году их было совсем мало, хотя мамастаралась изо всех сил, но, оказывается, в сознании этих людей крепкоотпечаталось, что на дни рождения стоит приходить только к успешным людям. Илик тем, кто идет вверх к успеху.

Потом начались звонки в прихожей, я выказал свой вялыйинтеллигентский протест тем, что отказался встречать гостей. Это охотно делала мама,но, когда входили в комнату, я уже улыбался, пожимал руки, женщинам подставлялщеки, только Клара сразу поцеловала в губы, то ли пометив для других свойучасток, то ли из простого озорства.

С Кларой и Нинель мы учились в институте, Петра знаю еще со школы,а Денис что-то вроде приятеля по дому, хотя общаемся только во дворе, гдеставим или забираем машины и просим друг друга чуть сдать вперед или взад. Сдевушками еще проще: они устанавливают связи по инету, а с самымиперспективными поддерживают в реале, наблюдая за их карьерой, иногда закрепляютгаснущую дружбу виртуозным сексом.

При взгляде на Клару я всегда почему-то вспоминаю дорогойспортивный автомобиль, блистающий хромовыми дисками, фарами и панорамнымистеклами. На автовыставках возле таких выгибаются в красивых позах и сзазывающими улыбками соблазнительные девушки с идеальными фигурами.

И хотя Клара не опустится до участия в таких шоу,позиционирует себя не возле дорогих автомобилей, а внутри, но пока ещенаходится где-то посредине. Не желает, чтобы ее подбирали на улице проезжающиев этих самых кабриолетах, но пока не встретила парня с действительно дорогоймашиной.

Мама, веселая и сияющая, раскинула руки и провозгласила:

— Прошу к столу! Все стынет!

Я в таких мероприятиях статист: бутылки открывают другие, натарелки мне накладывают соседи по столу, я же только улыбаюсь и думаю, когда жеэто кончится, чтобы пойти к любимому компу…

Петр сразу же взял на себя руководство застольем, нравитсяруководить, хоть здесь оттянется, красиво и шумно откупорил шампанское: схлопком, но без брызг, наполнил женщинам. Мне собрался налить коньяка, япокачал головой.

— Язва? — спросил он сочувствующе.

— Ага, — согласился я. — Почти прободение.

Женщины посмотрели на меня обеспокоенно, в их глазах яувидел, как меняется мой рейтинг, но, похоже, сравнили с моим цветущим видом, уязвенников морды другие, вернули все взад и даже малость повысили. Мужчина, укоторого хватает решимости отказаться от рюмки коньяка, на две головы выше тех,кто не может, и на четыре — которые сами тянутся к рюмке.

Нинель проворковала, томно глядя мне в глаза:

— А шампанского плеснуть, Володя?

— Можно, — ответил я. — Если сладкое.

— Мужчины любят сухое, — сказала она медленно исексуально.

— Они говорят, — поправил я, — что любятсухое вино и худых женщин. Говорить и я могу…

— Но не хочешь?

— Уже могу, — согласился я.

— Крепчаешь, — сказала она одобрительно. — Нехочешь после банкета поваляться в постели? Думаю, тебе надо разнообразитьсексуальную жизнь.

Клара нахмурилась, Нинель нарушает женский кодекс: замужчину можно соревноваться, но надо оставить за ним право выбора.

Петр поднялся и провозгласил:

— У всех налито? Первый тост: за именинника!.. Я рад,что Володя сделал рывок и организовал свое дело. Причем не по мелочи, а сразу сразмахом! Я видел, какой у него офис и сколько сотрудников!

Клара спросила заинтересованно:

— А какая у него секретарша?

Петр хохотнул и потянулся ко мне с бокалом. Тонкое стеклонежно звенело, сталкиваясь над серединой стола. На короткое время образоваласькрасивая многолучевая звезда, даже некое колесо, где руки выполняют роль спиц,а наши соприкасающиеся плечами тела — массивный обод.

Нинель сделала вид, что наклоняет свой бокал, чтобычуть-чуть плеснуть в мой, это считается интимом, улыбнулась, глядя на моенапряженное лицо.

— Не бойся, — сказала она тихонько, — яничего не проливаю…

— Да, — пробормотал я, — мама постелила такуюнакрахмаленную простыню, порезаться можно.

Она хихикнула:

— Я не пачкаю простыни.

Я поперхнулся, поймав себя на том, что вместо «скатерть»сказал «простыня», вот что значит смотреть в это время на такую женщину. Нинельзагадочно улыбалась, она умеет так сексуально кривить рот, глядя прямым иоткровенным взглядом, что губы складываются в нечто невообразимоизвращенно-изысканное. Даже не знаю, что ими может вытворять, могу толькопытаться представить…

Я поймал ее понимающий взгляд, чуть было не покраснел, какмальчишка, словно она видит мои потаенные мысли.

— Я видела твой автомобиль, — сказала она,ослепительно улыбаясь. — Но почему внедорожник?

Я пожал плечами:

— Меня и старенькая «жигуляшка» устраивала. По городучто «опель-антара», что моя старушка ползут одинаково по-черепашьи. Но мамапросит иногда свозить на дачу, а туда только на бронетранспортере.

— «Антара» классно, — сказала она содобрением. — На тебя сразу стали засматриваться.

— А мне это так важно, — поддакнул я.

— Конечно, — поддержала она. — Для мужчинылучший способ самоутвердиться — купить машину помощнее!

— Да-да, конечно, — согласился я. — Итрахаться чаще. И дольше.

Она улыбнулась, поиграла бровями, а губы дразняще облизнулакончиком языка, чтобы он стал похож на возбужденный клитор. Вообще, когдапоказывают язык — это намек на клитор, но только у Нинель это выглядит такоткровенно и в самом деле возбуждающе.

— Трахаться дольше и чаще, — сказала она соснисходительной усмешкой, — важно только для бедных. Они, кроме траха,ничего не умеют! Мы, женщины, умеем кое-что делать и сами, если оченьзахочется. А нам, если честно, хочется намного реже и не так страстно, как этов кино… Нам важнее, чтобы машина покруче и бумажник потолще…

Она засмеялась, мол, шутка, но оба мы понимаем, что в этойшутке нет даже доли шутки.

«Антара», мелькнула мысль, трехкомнатная квартира, но никтоне знает, что богаче я не стал. Просто из одних кредитов влез в другие, измелкой долговой ямы в ту, что поглубже…

Петр сказал громко, обращаясь к нашей половине стола: