Чудесам нет конца - Роберт Ирвин

После продолжительного молчания Энтони набирается смелости сказать то, что действительно хочет:

– Почему бы просто не забыть про тот случай в Кале? Я уже забыл. Пусть Уорик и дальше «делает королей», а мы заживем спокойно. У нас есть жены, деньги, титулы и здоровье. К чему нам нашептывания, злоба, борьба за влияние, охота за покровительством, взлеты и падения при дворе? И в Графтоне, и в поместьях епископата Линн у нас есть все, что надо для жизни.

Но отец отвечает:

– Я тот, кто я есть, и буду делаю то, что делаю.

Дальнейший спор бесполезен, и Энтони, меняя тему, расспрашивает его о Мэлори. Энтони считает, что весь восторг Мэлори по поводу короля Артура, Ланселота и Камелота – всего лишь многоречивая уловка, подготовившая почву для передачи Энтони «Обета Артура» с припрятанным подложным письмом. Отец возражает, что Мэлори действительно очень уважаем за познания в вопросах артурианы: говорят, он пишет великую книгу по истории Британии.

– Однако он злой человек, и книга несомненно получится злая, – выносит свой приговор Ричард.

Энтони не отстает от него, и отец продолжает:

– Мэлори крепкий орешек. Его много раз сажали в тюрьму и выпускали, и мне непонятно только одно: как ему удалось сохранить голову на плечах? В разное время его признавали виновным в ограблении, похищении, изнасиловании, вымогательстве, воровстве, браконьерстве, а в последнее время – в преступном укрывательстве конокрадов, за которое бросили в Ньюгейтскую тюрьму, но оттуда его выкупил сородич Уорика Фоконберг. Мэлори – один из вассалов Уорика и его позор, причем вдвойне с тех пор, как открылось, что в глубине души он по-прежнему верен Генриху Ланкастеру. Пока Уорик закрывает на это глаза, поскольку считает полезным иметь посредника, способного передавать сообщения и на ту, и на другую сторону. Но однажды Мэлори зайдет слишком далеко, и тогда, возможно, его преступления и неверность лишь помогут свергнуть его могущественного покровителя…

Поскольку отец снова принимается бранить графа Уорика, Энтони при первой удобной возможности спешит уйти. Он не собирается нанимать телохранителей и всю оставшуюся жизнь трястись от страха.

На следующее утро Энтони представляет Рипли свою историю о возвращении белого кречета. Быстро пробежав текст глазами, алхимик смотрит на Энтони и улыбается. Зубы у него такие белые, что сияют как звезды.

– Вы молодец, лорд Скейлз! Нет, правда молодец! С пером вы управляетесь столь же умело, как и с копьем. Вряд ли здесь можно что-то улучшить. – Затем он хмурится. – Хотя, пожалуй, кое-что поправить все-таки можно. – Рипли делает паузу, прежде чем продолжить. – Не хватает ощущения, что в замке вы оказались в опасности. А история ложится куда лучше, если опасность витает в воздухе и слушатель до конца не уверен, останется ли герой в живых к финалу… К тому же пыл вашей преданности Богу не очевиден… Священнику не пристало говорить такое, но я нахожу, что история становится интереснее, если в ней наличествуют красивая женщина и плотские искушения героя. – Снова сияющая улыбка. – Вы слишком скромны, но я готов дерзнуть от вашего лица. Оставьте мне рукопись, и я ее переделаю так, что она наилучшим образом послужит вам и вашему королю. Приезжайте завтра во время вечерней службы и поглядите, что получится.

Следующим вечером Энтони возвращается в лабораторию Рипли и читает переписанную алхимиком историю: «После взятия замка Алник меня отправили на юг с первым отрядом демобилизованных войск. В ранние утренние часы второго дня где-то к северу от Ньюкасла мне наскучило медленное продвижение пеших солдат. Пустив коня легким галопом, я поскакал вперед, предполагая дождаться их дальше на дороге, но тут землю окутал густой туман, и я решил спешиться и подождать, пока остальные нагонят меня. Ожидание затянулось, но мой отряд так и не появился. При себе у меня не было никаких припасов, и ничего не оставалось, кроме как направиться дальше по тропинке, которая, как я посчитал, ведет на юг. В конце концов тропинка направит меня к человеческому жилью, а там мне укажут верную дорогу.

Меня окружал темный лес, и вскоре я уже совсем не мог понять, куда двигаться. Хотя страх растекался у меня по жилам, приключение обернулось для меня невероятным благом, и сейчас я расскажу вам, что случилось дальше. Долго ли, коротко, я вышел к крутому склону. Едва я начал спускаться, как повстречал, к своему изумлению и ужасу, изможденного тощего волка. Я и не предполагал, что в этих лесах еще водятся волки. Конь встал на дыбы, и я с трудом удерживал его. Мне никак не удавалось заставить скакуна приблизиться к зверю. И тут, когда мы развернулись, я заметил на гребне холма другого всадника. Он смотрел на меня сверху вниз, будто только меня и дожидался. Пришпорив коня, я направился к нему и крикнул:

– На помощь! Сжалься надо мной, будь ты человек или призрак!

И он ответил:

– Я не человек, хотя когда-то был им.

Теперь, подъехав к нему поближе, я понял, что видел его раньше, и следующие слова всадника подтвердили мою догадку:

– Я был рожден в Нэрсборо. Эллекен – вот мое имя. В Йоркшире меня знали как главного сокольничего Ричарда, герцога Йоркского.

Тогда я указал на предвкушающего добычу голодного волка, который, притаившись, ждал у подножия холма, и спросил:

– Ты поможешь мне убить этого зверя?

Но Эллекен ответил:

– Сей волк – исчадие ада, и нет мимо него проходу, пока последний король Англии не поведет меня и прочих охотников в погоню за ним. А сейчас следуй за мной, и мы найдем другую дорогу.

С этими словами он направился вниз по другому склону холма и по долине, а я поскакал за ним, и вскоре перед нами показался прекрасный замок. Когда мы приблизились, я услышал крики и звуки труб, доносившиеся с крепостной стены.

– Это славный замок Корбеник, где каждое сердце наполняется блаженством, – объявил Эллекен.

Как только мы въехали в ворота замка и я передал коня слуге, Эллекен отвел меня в узкий внутренний дворик, вдоль стен которого стояли скамейки. Он велел мне подождать здесь, пока он найдет распорядителя и попросит предоставить нам покои. Когда Эллекен ушел, я заметил, что я здесь не один: в дальнем конце двора на скамейке сидел человек. Он так жалостливо стонал, что я подошел к нему. Приблизившись, я увидел, что это прокаженный и у его ног стоит нечто вроде большой чаши с водой.

– Ну наконец-то! – произнес человек. – Распорядитель обещал, что вскоре пришлет кого-нибудь омыть мне ноги, но ты, похоже, добирался сюда целую вечность. Так что же, приступай. Я хочу, чтоб мне омыли ноги, как было обещано.

Прокаженный отличался злобным нравом и ужасным видом: часть носа была разъедена болезнью, на голове остались лишь жалкие клочья волос, а лицо напоминало череп. Я хотел ответить, что слуга, которому дали такое поручение, еще не прибыл и я пойду потороплю его. Но от меня не укрылось, что прокаженного охватил приступ раздражительности и крайнего отчаяния, поэтому я опустился на колени и, поставив одну его ногу в воду, начал обмывать ее. Меня трясло от отвращения, потому что нога была грязная и искалеченная. Нескольких пальцев не хватало, свод стопы разлагался, а когда я смыл грязь, стало заметно, что вся лодыжка покрыта гнойными язвами. Омыв одну ногу, я принялся за другую, хотя руки у меня так дрожали, что я едва справлялся со своей задачей. Прокаженный, поглядывая на меня сверху вниз, чуть ли не мурлыкал от наслаждения.